«...КАЖДЫЙ ИЗ ВАС ЕСТЬ СПАСИТЕЛЬ ОТЕЧЕСТВА...»
Пришла пора вспомнить о великом историческом свершении русской армии и всего народа России в самом масштабном противостоянии XIX века. Лучшие армии мира вели бескомпромиссную борьбу: только наши соотечественники защищали свою землю, а «двунадесять языков», собранные Наполеоном, искали счастья на чужой стороне...
Текст: Арсений Замостьянов
Ровно 205 лет назад в русских снегах умерла надежда императора Наполеона на мировое господство. Остатки Великой армии покидали Россию. Была у них надежда — закрепиться на зиму в Литве, воспользоваться тамошними запасами продовольствия и боеприпасами, получить лошадей и ждать помощи от непобедимого полководца, величайшего мобилизатора, который умел из ничего создавать армии... Но и этот план оказался авантюрой. В Российской империи не было места для чужих солдат. Захватчиков выдавливали из России. А русская армия медленно, но верно шла на запад. Было ясно, что кампания 1813 года охватит разрозненную Германию и Австрию. Михаил Илларионович Кутузов стремился добиться активного участия прусских, саксонских, австрийских войск в борьбе против Бонапартия. Он вовсе не был твердокаменным противником европейского похода, просто стремился всё взвесить и предусмотреть.
Когда же закончилась Отечественная война 1812 года? Однозначного ответа нет. Царский манифест об изгнании захватчиков за пределы Отечества вышел под Рождество. Позади — сожжённая Москва, разрушенный Смоленск, трудные недели отступлений, когда французы казались непобедимыми. Позади — Бородинская битва, показавшая несломленный дух нашей армии. 7 (19) октября 1812 года Наполеон вывел из Москвы более 100 тысяч человек. Отступление началось организованно. За военными частями тянулись бесконечные обозы с награбленным. Но русским воинам удалось превратить отступление врага в его истребление. После разгрома при Красном 3—6 (15—18) ноября ретирада французской армии превратилась в бегство. Армия теряла боеспособность.
РУССКОЕ СЛОВО БЕРЕЗИНА
Во Франции об этом сражении помнят крепко. И реку Березину знают по имени. Это один из символов французской доблести и одновременно трагедии Великой армии. Березина... Что же случилось на её берегах холодной осенью 1812 года?
После сражения под Красным Наполеон вёл армию на запад, не рассчитывая на новые громкие победы в России. Армия Кутузова значительно отстала, но с юга путь французам должна была перерезать свежая 25-тысячная армия адмирала Павла Чичагова. С севера наступала 35-тысячная армия генерала Петра Витгенштейна, прикрывавшая Петербург и бившая французов в серьёзных сражениях.
16 ноября Чичагов занял Минск. Ему достались французские склады продовольствия. Две тысячи раненых наполеоновцев попали в плен. В наших руках на время оказался и Борисов, но корпус маршала Удино выбил русских из этого тактически важного городка.
Наполеон подходил к Березине. В его распоряжении оставались от 30 до 40 тысяч боеспособных солдат и столько же разоружённых и раненых. Демонстрационным манёвром Наполеон убедил Чичагова, что переправа готовится к югу от Борисова, а тем временем французы скрытно строили понтонные мосты севернее, у деревни Студёнки. Считается, что Чичагов не уделил должного внимания разведке. Но, так или иначе, Наполеон его обманул.
Деревушка Студёнки оправдала своё название: осень выдалась холодная, по реке уже плыли льдины. Французские понтонёры, часами самоотверженно работавшие в воде, коченели. 26 ноября французы начали переправу. Малочисленный русский отряд генерала Чаплица издалека обстреливал французские войска из двух пушек, ближе все подходы к мостам охранялись французами. Переправа проходила практически беспрепятственно.
На следующий день сражение приняло больший размах. Французам удалось оттеснить отряд Чаплица. Зато под Борисовом активно действовали войска Витгенштейна. Французская дивизия генерала Партуно была вынуждена сдаться.
Главные силы Чичагова принялись атаковать переправившихся французов только 28 ноября. Адмирал бросил в бой лучших, но и французы оборонялись упорно. Маршал Удино, будучи раненым, покинул поле боя, его заменил маршал Ней. На обоих берегах Березины, в болотах и перелесках шли бои. Французы пытались продолжать переправу, сотни человек погибали в реке под артиллерийским обстрелом.
Решающие часы настали 29 ноября, когда к месту сражения подошли силы Витгенштейна. Картину, открывшуюся им, описал историк Алексей Мартос, сын известного скульптора: «Равнина была покрыта каретами, телегами, большею частью переломанными, наваленными одна на другую, устлана телами умерших женщин и детей, которые следовали за армией из Москвы, спасаясь от бедствий сего города или желая сопутствовать своим соотечественникам, которых смерть поражала различным образом. Участь сих несчастных, находящихся между двумя сражающимися армиями, была гибельная смерть; многие были растоптаны лошадьми, другие раздавлены тяжёлыми повозками, иные поражены градом пуль и ядер, иные утоплены в реке при переправе с войсками или, ободранные солдатами, брошены нагие в снег, где холод скоро прекратил их мучения».
Потери наполеоновской армии составили более 20 тысяч человек. Кроме того, погибли и тысячи небоеспособных гражданских. Потери русских были в 3-4 раза меньше. И всё- таки в Петербурге сражение сочли неудачным: Наполеону удалось спастись и сохранить часть армии.
Как это часто бывает, обе стороны пытались представить сражение, как свою моральную победу. На стороне русских — несомненное стратегическое преимущество. Французы отступали, русские изгоняли интервентов за пределы Отечества. Но ход самого сражения ни Чичагов, ни Витгенштейн не могли записать в свой актив. Тактически французы переиграли наших чудо-богатырей, которые не сумели наголову разгромить противника, попавшего в отчаянное положение. Так в России и воспринимали березинскую неудачу — без снисхождения к собственным генералам.
У французов — своя правда. Многие из них прославляли гений императора, которого не остановили ни мороз, ни превосходящие силы русских. Впрочем, историки, недоброжелательно настроенные по отношению к Наполеону (например, Адольф Тьер), говорили о березинской катастрофе, о крахе Великой армии — и не только по вине «генерала Мороза».
Лев Толстой преуменьшал значение Березины в ходе кампании. Он писал: «В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели».
Военный историк Владимир Харкевич в конце XIX века, пожалуй, первым признал ответственным за несостоявшийся разгром французов генерала Витгенштейна: «Весьма веские соображения должны были побуждать Витгенштейна начать движение на Студянку, не теряя ни одной минуты. Только в этих условиях мог он рассчитывать на достижение существенных результатов. Тем не менее, Витгенштейн отказался от движения к пункту переправы французской армии и решил идти на мызу Старый Борисов».
Действительно, Витгенштейн располагал возможностями просто раздавить остатки Великой армии. Не удалось.
Крылатыми стали строки басни Ивана Андреевича Крылова «Щука и Кот»:
Беда, коль пироги начнёт печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник,
И дело не пойдёт на лад.
Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда других упрямей и вздорней:
Он лучше дело всё погубит,
И рад скорей
Посмешищем стать света,
Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного совета.
Но мы редко вспоминаем, что эта басня непосредственно связана с Отечественной войной 1812 года и со сражением на Березине! А у незадачливой Щуки есть реальный прототип — адмирал Чичагов. Помните завязку этой басни?
Зубастой Щуке в мысль пришло
За кошачье приняться ремесло...
Вот так и моряк Чичагов стал тягаться с Бонапартом на суше. Правда, не по своему капризу, а по приказу императора и замыслу Кутузова...
Павел Васильевич Чичагов — адмирал, сын адмирала — был храбрым моряком. Командуя кораблем «Ростислав», он сражался со шведами при Эланде. А чуть позже прославился умелыми действиями в морской битве на Выборгской губе. После этих побед продолжил образование в Великобритании и на всю жизнь проникся уважением к этой морской державе. Жестокой обструкции он подвергся в годы правления императора Павла. Узнав о его намерении жениться на англичанке, недоброжелатели настроили императора против, а помолвку представили чуть ли не государственной изменой. Переменчивый Павел собирался то низвергнуть, то повысить в звании непокорного, но во время личной аудиенции пришёл в ярость. В ответ на угрозу заключения в крепость Чичагов хладнокровно ответил, что георгиевского кавалера нельзя бросить в каземат. Тогда по приказу императора с него сорвали орден. В гневе Чичагов сбросил с себя мундир. В Петропавловскую крепость его доставили в лёгкой рубахе. Как водится, после убийства Павла I Чичагов оказался в близком окружении нового императора и даже был назначен министром морских сил. Царь и адмирал вели переписку.
В апреле 1812 года Александр I назначил Чичагова командующим Дунайской армией, Черноморским флотом и генерал-губернатором Молдавии и Валахии, приказав осуществить разработанный лично им план военных действий против Турции, составленный тогда под влиянием недовольства медлительностью Кутузова. Впрочем, до прибытия Чичагова на театр военных действий Кутузов всё-таки успел завершить дело выгодным для России миром...
Осенью 1812-го Кутузов дал Чичагову возможность обессмертить своё имя, преследуя измождённых французов. Как воспользовался адмирал этим шансом — мы знаем. Самое страшное, что он приобрёл репутацию неудачника. И был взбешён этим.
Пётр Вяземский, не только поэт и мыслитель, но и непосредственный участник Отечественной войны, вспоминал: «Адмирал Чичагов после Березинской передряги невзлюбил Россию, о которой, впрочем, говорят, отзывался он и прежде свысока и довольно строго. Пётр Иванович Полетика, встретившись с ним в Париже и прослушав его нарекания всему, что у нас делается, наконец сказал ему со своею квакерскою (а при случае и язвительною) откровенностью: «Признайтесь, однако же, что есть в России одна вещь, которая так же хороша, как и в других государствах». «А что, например?» — спросил Чичагов. «Да, хоть бы деньги, которые вы в виде пенсии получаете из России».
Николай I исправил это: Чичагова оставили без пенсии. Конечно, в нищету неприкаянный адмирал не впал, но был оскорблён таким отношением. Вот так березинская оплошность надломила судьбу одного из блестящих деятелей «дней Александровых прекрасного начала». Многое помнят воды Березины.
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ВОЙНЫ
И всё-таки Россия в те дни могла облегчённо вздохнуть: нашествие захлебнулось, враг удирал на запад. Во всём угадывались признаки триумфа. Несколько десятков генералов Великой армии уже томились в русском плену. Среди них — поляки, которых император простит, хотя некоторые из них — как знаменитый Ян Домбровский — нарушили клятву не поднимать оружия против России, и примет на русскую службу; и пруссаки, которые будут сражаться бок о бок с русскими в кампании 1813 года. Торжествующий Кутузов уже отправил митрополиту Амвросию серебро, отбитое донскими казаками у французов. То самое ворованное серебро, переплавленное из церковной утвари в Белокаменной. Ни одного сражающегося французского отряда не осталось в пределах Российской империи. Но после французского разорения и города, и военные части страдали от нехватки продовольствия. Утешало одно: положение французов и по этой части было куда более бедственным.
Восстановилась пошатнувшаяся репутация императора. Его вскоре назовут Александром Благословенным — но он смиренно откажется от такой чести. А Гавриил Державин напишет «народный дифирамб», в котором восславит государя, к которому вообще-то относился критически:
Спесь мы Франции посбили,
Ей кудерки пообрили,
Убаюкана она!
Уж не будет беспокоить,
Шутки разные нам строить.
Дайте чашу нам вина!
Веселися, царь блаженный,
Александр Благословенный!
Русская земля сильна:
О тебе она радела,
Груди, жизни не жалела:
Дайте чашу нам вина!
В декабре рухнули надежды французов закрепиться в Литве, на западной окраине Российской империи. Всех прогнал на Запад русский штык, многих добили морозы, десятки тысяч разбежались, десятки тысяч поумирали от ран... Император Всероссийский отпраздновал Рождество и победу в Вильне — в прекрасной литовской столице. Он твёрдо решил добивать Бонапартия, чтобы с корнем вырвать революционную крамолу. Известно, что не все в России готовы были опрометью броситься в новое сражение — на этот раз во имя освобождения германских монархий и уничтожения революционных армий. Кутузов требовал длительного отдыха для армии и намеревался силою дипломатии переложить как можно больше тягот будущей войны на пруссаков, саксонцев и прочих — во имя сбережения русского солдата.
Не только наполеоновцев истощила небывалая по напряжению кампания 1812 года. И в русской армии было немало раненых, больных, а перебои со снабжением поставили многих генералов перед угрозой голода. Медлительный Кутузов настойчиво боролся с нехватками, накапливал силы. По его логике, укрепив армию, можно победить и без боя, продемонстрировав превосходство, продвигаясь вперёд без кровопролитных генеральных сражений. Но и в спешке императора был резон. Наполеон славился умением быстро формировать армии. И даже безусые юноши под его командованием сражались не хуже опытных, бывалых солдат. Он и впрямь уже сколачивал новую армию взамен той, что осталась в России. Во Франции позиции Наполеона оставались сильными. Он снова угрожал России. Но в рождественский денёк император Александр Павлович сосредоточил внимание не на грядущих боях.
21 декабря 1812 года в Вильно Кутузов подписывает главный документ в своей жизни — приказ по армии, составленный на эмоциональном подъёме, который ощущается и через 205 лет: «Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах Империи, каждый из вас есть спаситель Отечества. Россия приветствует вас сим именем. Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, подъятые вами в сём быстром походе, изумляют все народы и приносят вам бессмертную славу. Не было ещё примера столь блистательных побед. Два месяца сряду рука ваша каждодневно карала злодеев. Путь их усеян трупами. Токмо в бегстве своём сам вождь их не искал иного, кроме личного спасения. Смерть носилась в рядах неприятельских. Тысячи падали разом и погибали. Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идём теперь далее. Пройдём границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его. Но не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата. Они жгли дома наши, ругались Святынею, и вы видели, как десница Вышнего праведно отметила
их нечестие. Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем. Справедливость и кротость в обхождении с обывателями покажет им ясно, что не порабощения их и не суетной славы мы желаем, но ищем освободить от бедствия и угнетений даже самые те народы, которые вооружались противу России».
В наследии Наполеона столь гуманных приказов мы не найдём. Кутузов понимал: сейчас война перевалит через границу России. Армию ждут новые лишения, новые потери. Но опасность уничтожения государства Российского больше не нависала над нами, не сверлила сердце. Россия выстояла! Несгибаемая твёрдость солдат, отвага офицеров, мудрость полководцев — всё это проявилось сполна в затянувшейся, но победной кампании 1812 года.
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ МАНИФЕСТ
Повсюду зачитывали «Высочайший манифест, о принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского, 25 декабря 1812 года». Из-за перехода на новый стиль даты перепутались, но нас не обманешь: то был день православного Рождества. Эти слова связывали русские люди с личностью императора, который был в те дни надеждой и голосом России: «Ныне с сердечною радостью и горечью к Богу благодарность объявляем Мы любезным Нашим верноподданным, что событие превзошло даже и самую надежду Нашу, и что объявленное Нами, при открытии войны сей, выше меры исполнилось: уже нет ни единого врага на лице земли Нашей; или лучше сказать, все они здесь остались, но как? Мёртвые, раненые и пленные. Сам гордый повелитель и предводитель их едва с главнейшими чиновниками своими отселе ускакать мог, растеряв всё своё воинство и все привезённые с собою пушки, которые более тысячи, не считая зарытых и потопленных им, отбиты у него и находятся в руках Наших.
Зрелище погибели войск его невероятно! Едва можно собственным глазам своим поверить. Кто мог сие сделать? Не отнимая достойной славы ни у Главнокомандующего над войсками Нашими знаменитого полководца, принёсшего бессмертные Отечеству заслуги; ни у других искусных и мужественных вождей и военачальников, ознаменовавших себя рвением и усердием; ни вообще у сего храброго Нашего воинства, можем сказать, что содеянное ими есть превыше сил человеческих.
Итак, да познаём в великом деле сем промысел Божий. Повергнемся пред Святым его Престолом и, видя ясно руку его, покаравшую гордость и злочестие, вместо тщеславия и кичения о победах наших, научимся из сего великого и страшного примера быть кроткими и смиренными законов и воли исполнителями, не похожими на сих отпадших от веры осквернителей храмов Божиих, врагов наших, которых тела в несметном количестве валяются пищею псам и воронам!
Велик Господь наш Бог в милостях и во гневе Своём! Пойдём благостью дел и чистотою чувств и помышлений наших, единственным ведущим к нему путём, в храм святости Его, и там, увенчанные от руки Его славою, возблагодарим за излитые на нас щедроты, и припадём к Нему с тёплыми молитвами, да продлит милость Свою над нами, и прекратит брани и битвы, ниспошлёт к нам, побед победу, желанный мир и тишину».
Как и во всех царских манифестах 1812 года здесь чувствуется рука адмирала Александра Семёновича Шишкова — неутомимого идеолога победы, о котором мы несправедливо забываем, отдавая должное героям Отечественной войны. Он сражался за право на русский патриотизм, которое в предвоенные годы нередко подвергалось сомнению. Шишков не искал наград, готов был пребывать в тени, лишь бы дело спорилось. Никогда он не был царским любимцем, но, как настало времечко военно, император призвал именно его.
Никто другой из светских советников государя не отважился бы на такую проповедь. Шишков подчёркивает религиозный смысл победы (быть может, даже с перебором). Вероятно, народ, лишённый веры, не устоял бы в смертном бою, не вымолил, не заслужил бы победу. Всегда легче сдаться на милость сильному завоевателю, чем сопротивляться, рискуя головой. Только помня об этом, можно осознать величие подвига.
Первый молебен о победе отслужили после царского манифеста в петербургском Казанском соборе. Этот грандиозный храм — ещё недостроенный, освящённый только в 1811 году — стал центром духовного сопротивления захватчику. В нём перед Казанской молился Кутузов летом 1812-го перед отъездом к армии. Несколько икон фельдмаршал принёс в дар храму. Здесь же выставляли отбитые у французов знамёна. Серебро, отбитое лихими казаками, пошло на иконостас Казанского собора. Здесь же похоронят Кутузова. Выполнив солдатский долг, он уйдёт... Но — останется навсегда возле храма, в величественной позе на пьедестале...
Молебен «В воспоминание избавления Церкви и Державы Российския от нашествия галлов и с ними двунадесяти язык» составил святитель Филарет, митрополит Московский. С тех пор утвердилась традиция: ежегодно после рождественской литургии читали этот молебен: «Ещё молимся о победоносных вождех и воинех наших и о всех ревнителех веры и правды в годину искушения души своя за братию свою положивших, яко да даст им Царь славы в день праведнаго Своего воздаяния живот вечный и венцы нетления, нас же всех в их духе и вере и единомыслии утвердит».
Наполеон привёл в Россию 700 тысяч человек, вооружённых и нестроевых, из них покинуть пределы России удалось только каждому одиннадцатому. Кто уцелел? Отдельные корпуса Австрийский и Прусский, действовавшие на Волыни и в Курляндии. А от легендарной наполеоновской Великой армии не осталось и 20 тысяч человек. В суматохе они бежали на запад, за Неман... Наполеон потерял в России 200 тысяч пленными, более 300 тысяч погибшими на полях битвы или от ран, изнеможения, голода и стужи, около 100 тысяч — дезертирами. Непобедимый император оставил в России более тысячи орудий, ста знамён и штандартов. Ему ещё удастся собрать новую армию, но угрозы для России Франция с тех пор не представляла. Таковы итоги победной для наших предков Отечественной войны, завершившейся 205 лет назад в декабре 1812 года полным разгромом врага. Будем помнить об этом великом свершении русской армии.
