«НАВЫЛЕТ В ГРУДЬ Я ПУЛЕЙ РАНЕН БЫЛ...»

Дата: 
16 мая 2022
Журнал №: 

Вот уже в течение более полутора столетий в отыскании подлинного места поединка Лермонтова с Мартыновым последняя точка, увы, так и не поставлена.

Текст: Всеволод Чубуков
Фото из архива автора

Воскресенье 13 июля
Летом 1841 года офицерская молодёжь, отдыхавшая на курорте в Пятигорске, постоянно собиралась на вечерах в доме П.С.Верзилина, генерал-майора, первого атамана Кавказского линейного войска, соратника Алексея Петровича Ермолова, героя Отечественной войны 1812 года. Дом этот находился в северной части Пятигорска, рядом с флигелями В.И.Чилаева, где жили участники этих вечеринок, а также М.Ю.Лермонтов и А.А.Столыпин, готовившиеся к переезду в Железноводск.

Пётр Семёнович проходил службу в Варшаве при генерал-фельдмаршале князе Иване Фёдоровиче Паскевиче, наместнике Царства Польского. Его супруга Мария Ивановна «жила открыто, в ее гостиной собиралось все лучшее общество из приезжих, преимущественно молодежь».

В воскресенье 13 июля на танцы были приглашены молодые офицеры, снимавшие квартиры в домах, расположенных в непосредственной близости от владения генерала. А у Верзилиных на выданье три дочери: Надежда, Аграфена, Эмилия, и каждой безупречной красавице Лермонтов посвятил стихотворные строки.

На том вечере были:

Верзилина Мария Ивановна (43 года), урождённая Вишневецкая, в первом браке Клингенберг, супруга П.С.Верзилина, хозяйка дома.

Верзилина Аграфена Петровна (22 года), падчерица М.И.Верзилиной, с 1842 года замужем за поручиком В.Н.Диковым, знакомым поэта, впоследствии генералом.

Верзилина Надежда Петровна (15 лет), дочь П.С. и М. И.Верзилиных, с 1851 года замужем за Алексеем Павловичем Шан-Гереем, троюродным братом поэта.

Клингенберг Эмилия Александровна (26 лет), дочь М.И.Верзилиной от первого брака, с 1851 года замужем за Акимом Павловичем Шан-Гереем, троюродным братом и близким другом поэта, впоследствии уездным начальником в разных городах Закавказья.

Лермонтов Михаил Юрьевич (26 лет), поручик Тенгинского пехотного полка, поэт.

Васильчиков Александр Илларионович (23 года), князь, коллежский секретарь Собственной Его Величества канцелярии, друг Лермонтова, входил в «Лермонтовский кружок», был в отпуске, заболел, в Пятигорске проходил курс лечения, член Комиссии по введению новых административных порядков на Кавказе, сын князя, генерала от кавалерии, председателя Государственного совета и Комитета министров И.В.Васильчикова.

Глебов Михаил Павлович (23 года), близкий друг Лермонтова, офицер лейб-гвардии Конного полка, вместе с ним 11 июля 1840 года участвовал в сражении при реке Валерик, был тяжело ранен, проходил курс лечения в Пятигорске.

Трубецкой Сергей Васильевич (27 лет), князь, офицер лейб-гвардии Кавалергардского полка, вместе с поэтом участвовал в боевых действиях при реке Валерик, ранен, лечился в Пятигорске.

Пушкин Лев Сергеевич (36 лет), родной брат А.С.Пушкина, входил в круг ближайших друзей Лермонтова, участвовал в боевых действиях в Закавказье и с Михаилом Юрьевичем в экспедиции Чеченского отряда генерала А.В. Галафеева, на Кавказе служил в чине майора. Обладал феноменальной памятью, наизусть знал многие стихотворения старшего брата, читал их друзьям до публикации, за что от автора получал нахлобучки.

Раевский Николай Павлович (23 года), знакомый Лермонтова, входил в «Лермонтовский кружок», офицер Тенгинского пехотного полка.

Дмитриевский Михаил Васильевич (29 лет), знакомый Лермонтова, старший помощник секретаря гражданской канцелярии главноуправляющего по Грузии, поэт-любитель, летом 1841 года лечился в Пятигорске.

Бенкендорф Александр Павлович (22 года), знакомый Лермонтова, юнкер, сын эстляндского военного губернатора, двоюродного брата генерал-адъютанта, шефа корпуса жандармов, начальника Третьего отделения А.Х.Бенкендорфа.

Зельмиц Антон Карлович (51 год), полковник, участник Отечественной войны 1812 года, адъютант командующего Кавказской линией и Черномории генерала Г.А.Эммануэля, пользовался всеобщим уважением. На вечере был с дочерьми.

Мартынов Николай Соломонович (26 лет) вместе с поэтом учился в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, служил в Кавалергардском полку, прикомандирован ротмистром в Гребенский казачий полк, из которого по невыясненным причинам в 1841 году в чине майора вышел в отставку.

Возможно, на вечере присутствовал Диков Василий Николаевич (29 лет), жених Аграфены Петровны Верзилиной, ногайский пристав, поручик.

Вызов
Гвардейская молодёжь в Пятигорске жила весело и разгульно. На вечеринках Михаил Юрьевич выводил Мартынова «из терпения, привязываясь к каждому его слову, на каждом шагу...» Не было случая, чтобы «в присутствии девиц Лермонтов Мартыноване сделал бы предметом общего смеха. Повод для постоянных шуток и откровенных насмешек над ним поэт нашел — костюм Мартынова». Тот постоянно носил черкесскую одежду и у пояса огромный кинжал. Лермонтов называл его «господин большой кинжал и дикарь», сочинял стихи и карикатуры, в которых изображал Мартынова в его странной одежде.

На вечере 13 июля Михаил Юрьевич между танцами вёл светскую беседу с Эмилией (А.С.Пушкин назвал её звездой Кавказа — В.Ч.), которая вспоминала: «...собралось к нам несколько девиц и мужчин... и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л.С.Пушкин, который также отличался злоязычием... Ничего злого особенно не говорили, но смешного много; но вот увидели Мартынова... у рояля играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его «montagnard au grand poignard» (фр. — горец с большим кинжалом). Надо же было так случиться, что когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово „poignard“ раздалось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и... сказал Лермонтову: „Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах“».

Танцы продолжились. Когда же после их окончания все выходили, то в передней на лестнице произошло объяснение Мартынова с Лермонтовым. Есть сведения, что Василий Диков шёл рядом с ними и оказался случайным свидетелем.

На следствии Мартынов говорил о том, что их с Лермонтовым никто не слышал. Он понимал, что от ответов зависела его дальнейшая судьба, выгораживал себя, тщательно подбирал слова. Его диалог с поэтом выглядел примерно следующим образом: «Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах». Михаил Юрьевич спокойно ответил: «А если не любите, то потребуйте у меня удовлетворения». Тогда Мартынов продолжил: «...после очередной выходки с его стороны мне уже не оставалось другого средства окончить с честью это дело, если бы я не принял его совета и не потребовал у него удовлетворения».

Лермонтову не понравился тон нравоучений, и он ответил: «Вместо пустых угроз ты гораздо бы лучше сделал, если бы действовал. Ты знаешь, что я от дуэлей никогда не отказываюсь,—следовательно, ты никого этим не запугаешь». После этих слов Мартынов вызвал поэта на дуэль. И день поединка назначили на 15-е число.

Попытки предотвратить дуэль
На следующий день их друзья, Михаил Глебов и Александр Васильчиков, на правах секундантов (все участники той вечеринки были друзьями) всячески старались уговорить Мартынова забрать вызов обратно, однако он был несговорчив. Секунданты уверяли Мартынова в весёлой жизни, которая их ожидает с Лермонтовым на Горячих Водах. Суть переговорного тупика состояла в том, что, по мнению Мартынова, «...не он вызывает, а его вызывают, и потому ему невозможно сделать первый шаг к примирению».

Действительно, формальный вызов последовал от Мартынова, но слова Лермонтова «потребуйте от меня удовлетворения», как писал А.И.Васильчиков, «заключали в себе косвенное приглашение на вызов. На этом сокрушались все наши усилия».

Друзья поэта пытались уладить конфликт, но Мартынов оставался непреклонным: «Дожидаться я не могу… Я не шучу и не отступлю от дуэли». Тогда боевой друг поэта, бесшабашная голова, непредсказуемый буян Руфин Дорохов пошёл на хитрость, спросив Мартынова: «А кто у вас будет секундантом?», полагая, что он желающих не найдёт.

Мартынов обратился к князю Васильчикову, «который, к изумлению всех, согласился». Было ясно, что Мартынов пошёл на такой шаг, чтобы «сбросить с себя мнение, которое существовало о нем… как о необычайном трусе». 

Дуэль
В «шесть с половиной часов пополудни» 15 июля (27 июля по новому стилю) 1841 года ясная южная погода неожиданно сменилась налетевшей бурей, так что весь Пятигорск и его окрестности в считанные минуты погрузились в пылевое облако. С севера, быстро поднимаясь из-за вершин пятиглавого Бештау, стремительно надвигались тёмные грозовые тучи.

Участников дуэли было шестеро: Мартынов, Лермонтов, Васильчиков, Столыпин, Глебов, Трубецкой. Все остановились «в четырех верстах от Пятигорска» на покатом склоне Машука, на «лесной дороге, ведущей в селение Николаевское». Секундантам это место для поединка показалось удобным, тем более что «нагрянувшие обстоятельства не позволили подыскать более чистую и ровную площадку». 

Естественно, оно было выбрано второпях и не соответствовало условиям дуэльного кодекса: «При дуэли на пистолетах следует выбирать совершенно открытую местность, ровную, с твердой почвой».

Мартынов был мрачен и зол. Столыпин обратил на это внимание Лермонтова, но «тот только пожал плечами и презрительно усмехнулся».

Условия дуэли были следующими: «Каждый мог стрелять, стоя на месте, или на ходу, или подойдя к барьеру, но непременно между командами „два“ и „три“. Между ними строго фиксировался промежуток времени — не более 10—15 секунд. После команды „три“ стрелять было нельзя, дуэль безоговорочно прекращалась или возобновлялась на прежних условиях».

Секунданты шашками и фуражкой обозначили барьеры «на 15 шагов». Дуэльное правило гласило: «Дистанция между противниками никогда не может быть менее 15 шагов». От каждого барьера Столыпин отмерил ещё по 10 шагов. Итого — 35 шагов. Противников в спешке развели на крайние точки. Лермонтова поставили выше, лицом к Бештау, Мартынова — ниже, лицом к Машуку.

Лермонтов сказал, что «удовлетворяет желание Мартынова и стрелять в него не будет, что ему не приходило в голову его обидеть, что все это была одна только шутка, а что ежели Мартынова это обижает, он готов просить у него прощения не токмо тут, но везде, где только захочет».

Упали первые капли дождя. Дуэлянтам подали заряженные дальнобойные с нарезными стволами пистолеты известной немецкой оружейной мастерской братьев Кухенройтеров. Лермонтов бросил на Мартынова «такой взгляд презрения, что даже секунданты не могли его выдержать и потупили очи долу». К слову, поэт знал силу взгляда своих пронзительных глаз. Он расстегнул сюртук, Мартынов снял черкеску.

Глебов, командовавший поединком, крикнул: «Сходись!» Поэт остался на месте и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, встал к противнику правым боком, прикрывая себя «по всем правилам опытного дуэлянта» — согнутой правой рукой, локтем грудь, а пистолетом плечо.

Мартынов быстро подошёл к барьеру и стал целиться. Прозвучала команда «два». Он медлил. Видя явное нежелание Лермонтова стрелять, опустил пистолет. Поэт бросил фразу: «Стану я стрелять в такого дурака», совершенно не подумав о возможных последствиях.

Прозвучала команда «три». По условиям дуэли поединок закончился. Лермонтов вытянул руку вверх. В этот момент вмешался Столыпин (возможно, что и Трубецкой): «Стреляйте! Или я разведу вас!» Лермонтов выстрелил в воздух (есть сведения, что он этого сделать не успел, его пистолет после дуэли «Васильчиков разрядил на воздух»). Через мгновение Мартынов собрался с духом, прицелился и выстрелил. Поэт упал: смерть была мгновенной.

Налицо преступное убийство. Виноваты секунданты, так как после счёта «три» никаких других команд быть не должно. Лермонтов знал, что поединок остановлен, и поэтому мог, так как имел право, первым выстрелить в воздух (если он успел выстрелить). Таким своим поведением он всем давал понять, что инцидент завершился миром.

Ясно, что виновен Мартынов: он знал, видел и понимал — Лермонтов в него стрелять не хочет и не будет. Тем не менее на беззащитного человека навёл пистолет и нажал курок. Поэт упал. К нему подбежали — «в правом боку дымилась рана, в левом сочилась кровь…» Пуля прошла навылет.

В эту минуту разразилась страшная гроза, с первыми ударами грома со сверкающими молниями с небес хлынул сильнейший ливень. Громовые раскаты повторялись один за другим, не умолкая в горах.

Мартынов как трус «отправился домой, сказав, что доложит коменданту». Однако этого не сделал. Васильчиков «поскакал за доктором, но все трое отказались и не поехали к телу Лермонтова из-за дурной погоды — явятся на квартиру, когда его привезут». Биржевой извозчик отправился, но вернулся с полпути: колёса его телеги завязли в грязи.

Глебов сидел «на траве под проливным дождем. Голова поэта покоилась у него на коленях, а тело он прикрыл своей шинелью». Не дождался извозчика, поскакал в Пятигорск и о сучившейся трагедии первым доложил комендатуре.

За большие деньги «у помещика Мурлыкина, содержавшего лошадей и экипажи», вероятнее всего, Столыпину всё-таки «удалось достать и выслать за телом поверженного поэта короткие дроги, в виде линейки».

Когда начали приподнимать поэта, то «воздух выступил из пробитой груди, но с таким звуком, что показалось, что это живой и болезненный вздох, и мы несколько минут были уверены, что Лермонтов еще жив». Его положили на дроги — «ноги свисают спереди, а голова — сзади». Через два часа ветер стих, полный месяц ярким сиянием осветил вершины гор. 

По горячим следам
После выстрела Мартынова прошёл сильнейший ливень, смывший все улики, и с самого начала подлинное место поединка было утеряно.

Председатель областного суда Кавказской области 29 июля 1841 года в донесении за №1406 сообщал главнокомандующему 11-м отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии, что «находящийся в Пятигорске уволенный от службы из Гребенского казачьего полка майор Мартынов и Тенгинского пехотного полка поручик Лермантов (так в оригинале — В.Ч.), сего месяца, 15 числа, в четырех верстах от города, у подошвы горы Машухи, имели дуэль, на которой Мартынов ранил Лермантова из пистолета в бок навылет, и от этого Лермантов умер на месте дуэли. Секундантами у них были лейб-гвардии Конного полка корнет Глебов и служащий в 11-м отделении Собственной Е.И.В.Канцелярии титулярный советник князь Васильчиков…»

Участники дуэли были арестованы, и «по сему предмету проводится следствие, о чем пятигорскому коменданту и Государю Императору всеподданнейше донесено».

Газеты об этом событии не обмолвились ни словом, хотя в частных письмах слухи о нём до обеих столиц дошли через три недели. Только после более чем двух десятилетий в печати робко стали появляться первые упоминания о смерти поэта: «…15 июля разразилась ужасная буря с молнией и громом; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М.Ю.Лермонтов». Как видите, о дуэли вновь ни слова. Цензура этого не допускала, так как законом поединки были запрещены.

На следующий день после рокового выстрела Мартынова на место дуэли в сопровождении секундантов выехала следственная комиссия, составившая о случившемся протокол. О нём несколько позже.

Через шесть дней после поединка лечившийся на водах Пятигорска житель Северной столицы Пётр Тимофеевич Полеводин сообщил пока не установленному адресату, что место дуэли находится «в двух верстах от города на подошве Машука, близ кладбища». Из материалов следственного и военно-судного дел, относящихся к гибели поэта, нетрудно заметить, что «дуель (так в оригинале — В.Ч.) происходила версты за четыре от города Пятигорска у подошвы горы Машухи», а в ответах на вопросы следователей Мартынов, Глебов и Васильчиков ещё и добавляли — «на самой дороге». Вот и всё, что было известно: два адреса места поединка, разделённые между собой значительным расстоянием, без указаний на какие-либо ориентиры.

Последующие изыскания
Такое положение дел оставалось вплоть до 1881 года, когда впервые в России официально отмечали 40-летие со дня гибели Лермонтова. И вот тогда была образована комиссия по определению подлинного места поединка. Её возглавил вице-губернатор Терской области Густав Христофорович Якобсон. К сожалению, новых архивных документов обнаружить не удалось. Приехавший в Пятигорск профессор Дерптского университета, историк литературы, первый биограф Лермонтова Павел Александрович Висковатов, используя сведения, полученные им от князя А.И.Васильчикова, секунданта на дуэли, высказал мнение о расположении этого печального места, однако через десять лет утверждал, что «с точностью определить место дуэли невозможно».

Но в то время на курорте ещё жили два безграмотных старца, которые в какой-то степени являлись свидетелями трагедии. Первый — Евграф Никитич Чалов, давший офицерам двух верховых лошадей для поездки в Шотландку. Офицеры отправились в Пятигорск, но на полпути остановились, отдали ему поводья, чтобы он охранял лошадей в стороне за кустами. Сами же занимались приготовлением к поединку. Только после прозвучавшего выстрела Чалов понял, что оказался соучастником убийства. Офицеры с ним поскакали в город за врачом, там они ему лошадей и вернули.

Второй — извозчик Иван Андреевич Чухнин, младший брат покойного кучера Кузьмы, перевозившего, по словам Ивана Чухнина, с ним поздно вечером после дуэли тело поэта на его квартиру, в дом В.И.Чилаева.

Свидетели показали на разные места, но примерно на одном отдалении от города. Точного места указать не смогли, оказались «в большом затруднении» из-за значительно изменившейся за четыре десятилетия растительности на склоне Машука.

Место, определённое Висковатовым, практически совпало с местом, указанным Чухниным, с расхождением всего в 50 шагов, но точной привязки к наземным ориентирам не приводилось. Позже сведения об этом были забыты.

Комиссия отдала предпочтение мнению Евграфа Чалова в силу того, что он с участниками дуэли прибыл на место ещё при дневном свете.

В том же 1881 году была установлена небольшая каменная пирамида с надписью: «Михаил Юрьевич Лермонтов. 15 июля 1841 года». В 1901 году открыта оштукатуренная деревянная балюстрада с бюстом поэта в центре. Композиция привлекала к себе многочисленных отдыхающих, приезжавших со всех концов России. Для посетителей «в особом месте поместили книгу записей», которых со временем накопилось сотни. В них пришедшие оставляли автографы. Вот, например, из первой книги: студент Киевского университета Алексей Михайлович Жданов; учитель Егорьевского городского училища Василий Иванович Тумин; помещик Орловской губернии Ливенского уезда Петр Федорович Борзенков... И вдруг некто «М.Т.», написавший, что «место дуэли по последним исследованиям является проблематичным: оно находится не здесь, а ниже и дальше». По всей видимости, запись явилась первым документальным свидетельством ошибки в определении места гибели Лермонтова. На этот факт, полагаю, исследователи не очень-то обратили внимание. В 1907 году подгнившую балюстраду заменили новым деревянным возвышением с бюстом поэта, а в 1915 году поставили памятник-обелиск работы скульптора Бориса Михайловича Микешина.

Двумя годами раньше, в 1913 году, «Протокол комиссии, осматривавшей место дуэли» был найден и частично опубликован в пятом томе Полного собрания сочинений поэта под редакцией Дмитрия Ивановича Абрамовича. Документ изменил философию отношения к исследованиям подлинного места поединка. В полном объёме он был помещён в книге «М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников» (сост. В.А.Мануйлов, М.И.Гиллельсон. — Пенза: Кн. изд-во, 1960. — С. 303).

Документ составлен «по свежим следам» событий и датирован 16 июля 1841 года, то есть следующим днём после дуэли. В частности, в нём говорится: «…это место отстоит на расстоянии от города Пятигорска верстах в четырех, на левой стороне горы Машук, при ея подошве. Здесь пролегает дорога, ведущая в немецкую Николаевскую колонию. По правую сторону дороги образуется впадина, простирающаяся с вершины Машука до самой ея подошвы; а по левую сторону дороги впереди стоит небольшая гора, отделившаяся от Машука. Между ними проходит в колонию означенная дорога. От этой дороги начинаются первые кустарники, кои, изгибаясь к горе Машук, округляют небольшую поляну. Тут-то поединщики избрали место для стреляния... Привязав своих лошадей к кустарникам… они… отмерили вдоль по дороге барьер в 15 шагов... Потом… еще отмерили по дороге ж в обе стороны по 10 шагов… Поединщики стали на крайних точках, т. е. каждый в 10 шагах от барьера: Мартынов — от севера к югу, а Лермонтов — от юга к северу… На месте, где Лермонтов упал и лежал мертвый, приметна кровь, из него истекшая…»

Ориентиры
Впервые на указанные ориентиры обратил внимание научный сотрудник музея «Домик Лермонтова» С.И.Недумов. Он обнаружил копию документа в Центральном государственном литера турном архиве. Копия была зашита в особой папке генерал-губернатора Москвы, флигель-адъютанта Николая II генерал-лейтенанта Владимира Фёдоровича Джунковского.

Документ существенно уточнял определение места дуэли, указывая на ряд наземных ориентиров, и резко сокращал площадь проведения исследований на местности. К сожалению, он не повлиял на выбор места для возведения нового монумента, так как его строительство на ранее выбранном месте уже началось и было завершено в 1915 году.

С этого момента поиском места поединка занималось значительное число исследователей. Назову из них хотя бы некоторые имена: Эмма Григорьевна Герштейн, Сергей Иванович Недумов, Сергей Васильевич Чекалин, Владимир Александрович Захаров, Дмитрий Анатольевич Алексеев, Борис Андреевич Пискарев, Евгений Николаевич Рябов и многие другие. В последнее время — особенно Александра Николаевна Коваленко, заведующая мемориальным отделом Государственного музея-заповедника М.Ю.Лермонтова. 

Проанализировав протокол, исследователи указывали на тот факт, что место дуэли Лермонтова определено с большой погрешностью, приводя различный метраж его отдаления от монумента Микешина.

Из приведённого выше протокола выделим ориентиры, на мой взгляд, позволяющие разрешить давно всех волнующую проблему. Итак:

1. Подтверждено, что место дуэли находится «верстах в четырех» — дано приблизительное расстояние.

2. Указано на существование дороги, «ведущей в немецкую Николаевскую колонию» (ныне посёлок Иноземцево),—именно здесь проходила старая дорога в «колонку».

3. Отмечено, что «по правую сторону дороги образуется впадина, простирающаяся с вершины Машука до самой ея подошвы»,—это один из самых надёжных и во времени практически не изменяющийся ориентир.

4. Далее указано, что «по левую сторону дороги впереди стоит небольшая гора»,—также исключительно надёжный ориентир.

5. Отмечены «первые кустарники, кои… округляют небольшую поляну»,—ранее склон Машука был безлесным, а ныне его сплошь покрывают широколиственные деревья и обильный подлесок.

6. Дважды упомянуто, что барьеры «отметили вдоль дороги»,—ранее бытовало мнение, что с дороги на поляну сворачивали влево.

7. Расстановка противников: «Мартынов — от севера к югу, а Лермонтов — от юга к северу» — серьёзное уточнение, так как иногда утверждалось, что один стоял лицом на восток, а другой — на запад.

План местности
Попробуем разобраться с ориентирами. В непосредственной близости от монумента Лермонтову никакой впадины (ложбины) на склоне Машука нет. Внизу что-либо отыскать сложно. Если подняться по асфальтированной дороге, ведущей на вершину Машука, и дойти до некоего сооружения — здания бывшей электроподстанции, примостившейся на склоне горы справа от дороги, то видно, что эта впадина (Первая Волчья балка) чётко прослеживается сверху донизу, и рядом других ложбин нет. Спустившись по довольно крутой ложбине или кулуару (название соответствует началу спуска), попадаешь на терренкур (пешая тропа), проложенный вокруг Машука, а также на дорогу практически напротив входа в бывший пионерский лагерь «Солнечный», ранее называвшийся именем М.Ю.Лермонтова.

При взгляде на восток от точки пересечения воображаемой осевой линии впадины с терренкуром и дорогой, идущей вокруг горы, то примерно через 320 метров слева от дороги будет хорошо просматриваться тропа, ведущая на вершину Перкальской скалы. Путь относительно простой, с небольшим серпантином. На вершине, в её восточной части, установлен триангуляционный знак с легко читаемыми, выполненными высоким рельефом надписями: «Триангуляция С-ККУКХ 1930». Аббревиатура означает: «Северо-Кавказское краевое управление картографического хозяйства». Вершина представляет собой ряд небольших каменных площадок, поросших травой, мелким кустарником и редколесьем. Сверху в сторону дороги сделал снимок, но из-за буйной растительности её не видно. С этой же точки известен снимок начала прошлого века И.Ланге — на нём видна дорога, а лес, покрывавший тогда склон Машука, был ещё молодым. На юг и особенно на север скала местами обрывается отвесами до 30 метров. Отрадно, что на каменных стенах нет автографов «нерадивых восходителей», но заметны кострища былых пикников незадачливых туристов и зашедших сюда случайных посетителей. Сложенная из известковых пород Перкальская скала имеет высоту 60 метров, а её протяжённость с востока на запад составляет 290 метров; от склона Машука она отстоит на 250 метров.

Один из вариантов спуска со скалы — по небольшому серпантину на её северном склоне и с поворотом направо, то есть на юг, с выходом на хорошую тропу, ведущую к дороге. Между тропой спуска и тропой подъёма на скалу — 110 метров. На Перкальскую скалу можно подняться и в обратном направлении. Этот вариант даже несколько легче.

Вернёмся в точку пересечения осевой линии впадины с терренкуром или дорогой. Будем смотреть на дорогу в сторону скалы, то есть на восток (в направлении взгляда следственной комиссии). Впадина находится справа, а Перкальская скала — впереди слева от дороги. Этот участок местности ныне покрыт крупным лесом: дубом, клёном, ясенем, грабом, а также боярышником, бересклетом, барбарисом. От Пятигорска (в границах середины позапрошлого века) он отстоит более чем на три версты.

Всё хорошо. Но не сходится один ориентир. На дуэли противники стояли на дороге: Мартынов — лицом на юг, а Лермонтов — на север. Дорога между Машуком и скалой проходит в направлении запад-восток. 

Как же быть? Тогда А.Н.Коваленко и Е.Н.Рябов обратились к найденному документу. Его название приведу полностью: «План предполагаемого окружного г. Пятигорска при Кавказских Минеральных Водах смежного с существующим ныне Горячеводском с переменою против Высочайше утвержденного в 1830 г. и с предложением на укрепление оного на случай набегов хищников» — вычерчен не позднее первой половины 1843 года. Оказалось, что старая дорога в основном проходила примерно на десять метров ниже современной и в районе впадины «раздваивалась». Сразу же за развилкой справа отмечен первый кустарник, и можно «выделить небольшую поляну». Именно здесь, «за первым придорожным кустом», виден «единственный участок дороги», который «на небольшом отрезке поворачивал к северо-востоку», а затем дорога круто уходила к востоку в направлении седловины. «Лермонтов,—утверждают исследователи,—погиб вблизи этого поворота».

А если предположить, что участники дуэли остановились на развилке старой просёлочной дороги? Её левая ветвь сегодня уходит точно в северном направлении, а правая приводит к седловине. Тогда Лермонтов мог стоять спиной к Машуку на южной обочине основной дороги, а Мартынов — лицом к Машуку в самом начале отрезка дороги, уходившей на север. На данном перекрестии противников разделяло 35 шагов или 25 метров. И это место в протоколе следственной комиссии вполне могло считаться «дорогой» в направлении север-юг. В таком случае соблюдаются абсолютно все ориентиры протокола в полной мере и в точном соответствии.

В очередной приезд в Пятигорск, кроме обычных измерительных принадлежностей, я захватил с собой навигационный прибор спутниковой связи системы GPS. И решил предпринять новую попытку найти утерянное печальное место.

Всё было измерено и нанесено на план-схему.

Анализируя её и совокупность выделенных признаков протокола следственной комиссии, с достаточной долей надёжности определил, что место дуэли (отмечено крестом) находится на стыке старой основной дороги и старой дороги, уходившей на север (обе на схеме обозначены пунктиром). То есть примерно на 10 метров ниже современной дороги и на 25 метров восточнее арки-входа в бывший пионерский лагерь «Солнечный». Следовательно, место дуэли находится в 380 метрах восточнее и в 105 метрах севернее современного обелиска Микешина.

И всё же приходится признать, что, исходя из любых расчётов, точное место дуэли уже определить невозможно. Поэтому на план местности сегодняшнего дня, по всей видимости, вполне разумно нанести квадрат с предполагаемой длиной стороны, скажем, 80 метров, внутри которого и могла произойти дуэль.