АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ КУРОПАТКИН. НЕСВЯТЫЕ ПРОВИДЦЫ РОССИИ

Дата: 
29 октября 2020
Журнал №: 
Рубрика: 

В российской военной памяти наберётся немного военачальников, которые снискали негативную оценку не только среди современников, но и потомков. Клеймом неудачника и бездарности были отмечены: в Крымскую войну светлейший князь Александр Меншиков; в Первую мировую — генерал от кавалерии Павел Карлович Ренненкампф. В Русско–японской войне лавры главной посредственности достались генералу от инфантерии Алексею Николаевичу Куропаткину. «К войне не подготовился, войну проиграл» — клише для оценок его роли, начиная с 1905 года и до наших дней.

Текст: Сергей Солодовник

Военный министр и геоэкономика
Куропаткин был назначен военным министром исключительно высочайшей волей Николая Второго для исполнения высочайшей государевой стратегии. Противоречить ей было практически невозможно: апелляции к Думе, иным центрам сдержек выглядели бы бессмыслицей по причине отсутствия таковых.

Стратегия последнего императора в первое десятилетие царствования имела совершенно определённый вектор, а именно — прорыв на Дальнем Востоке. В совокупности это выглядело так: контроль над Маньчжурией, выход к незамерзающим портам Тихого океана, усиление флота, контроль в Северной Корее, развитие Приморья, создание трансконтинентальной железной дороги в противовес тотальному господству англичан в Мировом океане.

Алексей Николаевич в личных и секретных записках государю до начала войны с Японией осмеливался последовательно возражать против принятого и высочайше утверждённого курса. И в основе своей его аргументы имели системный подход. Причём агитацию императора военный министр начинал с позиций оценки геоэкономики, что для военных людей крайне нехарактерно.

Итак, записка от 25 ноября 1903 года «По маньчжурскому вопросу», раздел экономический: «Перепроизводства фабричной промышленности у нас, слава Богу, ещё нет… Поэтому Россия ещё не доросла до печальной необходимости вести борьбу за рынки сбыта излишка своих произведений. Успех или неуспех нескольких предприятий в Маньчжурии или в Корее имеет слишком ничтожноедля России значение, чтобы из-за них стоило рисковать войной». Не видел Куропаткин смысла и целей войны на Дальнем Востоке.

Та же записка, раздел транспортный: «Проведённые нами железнодорожные линии по Маньчжурии не смогут изменить скоро это положение. Надежды, что эти линии получат для торговли мировое значение, не смогут скоро оправдаться». Тут необходимо примечание: КВЖД и Южно-Маньчжурская железная дорога (ЮМЖД) были проектами министра финансов Витте. Именно он рисовал картину транзита через Евразию грузов из Тихоокеанского бассейна на европейский рынок. Весьма похоже на инициативу Си Цзиньпина «Один пояс — один путь» спустя более чем столетие. Только Китай с тех пор превратился в мирового экспортёра и самый крупный рынок мира: добавим к этому потенциал в инвестициях на сотни миллиардов. Витте же действовал на крайне узкой финансовой базе государственного бюджета Российской империи, плюс европейские займы «под будущие доходы». А значит, не имел возможностей субсидировать железнодорожные тарифы до уровня более выигрышного, чем транзит по морю через британские проливы, каналы, порты и угольные базы.

Куропаткин справедливо подсчитал, что субсидий не хватит. И сделал вывод: «Те массовые транзитные грузы, которые только и могут придать дороге мировое значение, пойдут не по железной дороге, а морем, ибо не вынесут железнодорожных тарифов». Добавим, до Европы. Через Россию доставка масла и сыров из Западной Сибири едва оправдывала экспорт по практически демпинговым ценам в Европу. Вывозить зерно даже в Москву было убыточно. Такова была экономика железнодорожных тарифов, которые, к слову сказать, разрабатывались под руководством того же Витте.

Оценка рисков
Целей войны с Японией Куропаткин не усматривал. А какие риски, кроме военных затрат, потерь и возможных неудач им ставились во главу аргументации? Ответ прост: это устойчивость власти в Империи. А причина в том, что у русского народа и русской армии «сознания важности целей, для которых ведётся война, не будет». И тут можно поставить несколько восклицательных знаков. Будет ли армия готова выполнить свой долг в войне, которая столь далека от интересов России? Военный министр уверен: «…враг внутренний пытается внести отраву даже в ряды русской армии… противоправительственные подпольные издания всё чаще и чаще находятся даже в казармах». Восстание на броненосце «Князь Потёмкин Таврический» предсказано почти в деталях.

А что ждёт в тылу? Прогноз, который были бы обязаны сделать министр внутренних дел в сотрудничестве с шефом госезопасности: «Если война начнётся из-за неясных населению целей и потребуются тяжкие жертвы, то вожаки противоправительственной партии воспользуются этим, дабы ещё больше усилить смуту. Явится новый фактор, с которым, решаясь на войну на Дальнем Востоке, надо до известной степени считаться». Так и вышло: за тыл отвечали полицейские с жандармами, массовая провокация во главе с агентом охранного отделения Гапоном спровоцировала кризис власти, и было принято решение прекратить войну с Японией на условиях противника. Тыл оказался ненадёжен, фактор революции не учтён — войну продолжать даже в выигрышной позиции стало невозможно по внутренним причинам.

Вечный бег к Южным морям
Военный министр в памятной записке по Маньчжурии не ограничивался анализом авантюры на Дальнем Востоке и прогнозом прямых последствий столкновения с Японией. Проблема соответствия амбиций и амуниции, по анализу Куропаткина, была значимой и на южном направлении. Не все помнят, что в период эмоционального экспансионизма под водительством Николая Второго активно прорабатывался проект выхода к Индийскому океану через Персию.

Оценка перспектив второй авантюры А. Н. Куропаткиным: «Приносимые нами и ещё ожидаемые жертвы (напомним, «Записка» 1903 года) и опасности из-за занятого нами на Дальнем Востоке положения должны послужить уроком и для наших мечтаний о выходе к незамерзающему морю в Индийском океане, Чахбар. Уже и теперь видно, что англичане готовятся нас там встретить. Проведение дороги через всю Персию, устройство порта в Чахбаре, укрепление, флот — всё это будет повторением южной ветви КВЖД и Порт-Артура. Там война  с Японией, здесь — война с Англией, и притом война ещё более страшная и ещё более ненужная для России, чем война с Японией».

Для справки, порт Чахбар ныне называется Чехбехар. Известный со времён Александра Македонского, он упомянут был Марко Поло как важнейший транспортный хаб того времени и служил морским Шёлковым путём. Сегодня Китай опоздал в этой точке с проектом Морского пояса Шёлкового пути: порт в Оманском заливе есть — совместный проект Ирана и Индии. Причём Индия пользуется Чехбехаром для доставки тяжёлых грузов на и м е н а эпох и свою военно-воздушную базу Фархор в Таджикистане сухопутным путём.

Как и предвидел Алексей Николаевич, после окончания войны с Японией проект «Чахбар» был заброшен на сто лет, по крайней мере, со стороны России.

Обещания адмиралов и планы сухопутной армии
Перед войной в записках на имя императора военный министр отмечал очевидные факты. У нас на Дальнем Востоке армия малочисленна, доставить из европейских военных округов
дивизии нелегко и долго. У японцев армия уже на театре военных действий, осталось лишь доставить на поле боя. Даже по глобусу понятно, что доставка японских дивизий возможна только по морю. Кто господствует на море, тот и предрешает вопрос выигрыша войны на суше.

Куропаткин не лез в вопросы флотской стратегии. В официальных записках императору приходилось основываться на оценках Главного морского штаба. А они гласили: «При настоящем соотношении сил нашего и японского флотов возможность поражения нашего флота японским не допускается, а высадка японцев в Инкоу и Корейском заливе немыслима».

Особо внимательно следует отнестись к формулировке «немыслима». Это означает полную, абсолютную и окончательную гарантию от десанта японцев на материке, от усиления группировки и от постоянного снабжения оной из метрополии. Примечательно, что для победы на суше для русской армии было бы достаточно выполнить хотя бы одно из обязательств. Мы победили бы даже крупную, усиленную группировку, лишённую подвоза снарядов и патронов.

Однако военный министр в своих планах и предположениях не доверял обещаниям Главного морского штаба, поскольку при всех документально зафиксированных гарантиях он бился с министром финансов и железнодорожным ведомством за увеличение пропускной способности Транссибирской железной дороги из европейских губерний империи на театр военных действий.

Почему Куропаткин не верил в гарантии флотских начальников? Дело в том, что при жизни Куропаткина произошли такие перемены на флотах мира, которые приводили к асимметричным действиям и непредсказуемым результатам. Сначала небольшие пароходо-фрегаты начали громить парусные корабли с большими пушками и солидным водоизмещением. Затем маленькие броненосцы выиграли баталии у голиафов с машиной, но слабой бронёй. Чуть позже слабый корабль протаранил и потопил значительно более мощного собрата, вспомнив приёмы флотоводцев античности. Спустя несколько лет под командованием молодого офицера Макарова утлые судёнышки с шестовыми минами взрывали мощные турецкие корабли. Прямо перед началом XX века пришло время самодвижущихся мин, позже названных торпедами, миноносцев с фантастической скоростью, мощнейших морских мин и первых подводных лодок.

Для Куропаткина стало окончательно понятно, что калибр орудий, толщина брони и число матросов вкупе с водоизмещением отнюдь не предрешают результат войны на море. На воде к началу XX века окончательно утратила свою бесспорность формула Наполеона, что Бог всегда на стороне больших батальонов. Посему, гарантии российских моряков довоенного периода он и не принимал в расчёт.

Формула провидения
В «Записке» от 24 июля 1903 года Алексей Николаевич с прискорбием отмечал, что армия может рассчитывать лишь на четыре воинских поезда в сутки по Транссибу. Куропаткин требовал 14 пар поездов, на что была наложена высочайшая резолюция: «хотя бы до 12 пар».

Когда началась война, и неспособность нашего флота предотвратить высадку, усиление и снабжение японских войск выявилась окончательно, Куропаткин докладывал императору: «Для успешного сосредоточения и быстрого обеспечения подвоза всех грузов необходимо иметь до 30 воинских поездов в сутки. Когда и если наши текущие требования будут удовлетворены, мы будем иметь только 14 пар. Пока мы располагаем всего 4 парами воинских поездов».

Зачем это было нужно? Согласно стратегии войны планировалась переброска из европейских губерний четырёх армейских корпусов. Корпуса имелись, логистика не сработала. Что вышло на практике? Прибывавшие полки вводились в бой частями. Ни массированной обороны, ни контрударов в такой ситуации не спланируешь. Мы это повторили летом 1941 года, вводя мехкорпуса по мере соприкосновения с противником…

Вот она — реальная формула провидения будущего: чтобы проиграть, достаточно четырёх пар поездов; чтобы не уступить — минимум четырнадцати пар; чтобы победить — не менее тридцати пар воинских эшелонов. Это по одной ветке, но через всю страну.

Прогноз Куропаткина за 10 лет до Первой мировой войны звучит до боли точно: «Ныне в Европе мобилизацию и сосредоточение при сильных железных дорогах совершают крайне быстро. В 10—14 дней армии германская и австрийская могут двинуть в наши пределы около двух миллионов солдат». Алексей Николаевич в публичном труде не мог выдавать главную государственную тайну, впрочем, хорошо известную потенциальному противнику: мобилизация русской армии проходит за два месяца.

Казалось бы, впереди ещё десятилетие. Эшелоны по Транссибу за неполных два года войны стали гонять 14 пар вместо начальных четырёх. Значит, мобилизация русской армии и в 1914 году могла по скорости догнать германскую, и за две недели сосредоточить под Бреслау и Торном до миллиона солдат с артиллерией. И недельный марш на Берлин мог стать реальностью.

Но случилось то, что случилось. Провидец не был услышан, поскольку полководцем он оказался чрезмерно осторожным и весьма неудачливым. Деньги были вложены в аэропланы, по которым на начало войны мы немцев опережали, и в линкоры, которые простояли всю войну у стенки в Кронштадте и в крепости Царства Польского. Некоторые пали на третий — пятый день осады германского ландвера. На сетях железных дорог сэкономили, средства выделялись по остаточному принципу.

«Задачи русской армии»
За четыре года до начала Первой мировой Алексей Николаевич опубликовал книгу, которую назвал «Задачи русской армии». Охват тем и сюжетов в этом исследовании выходит далеко за рамки военной тактики, подготовки солдат и разработки вооружений. Куропаткин «замахивается» на стратегию и дипломатию предстоящей войны. Главные цели армии с позиции бывшего военного министра:
— преодолеть доминирование инородцев в России;
— изменить тенденцию к ослаблению русского народа;
— Россия должна принадлежать русским, в согласии с заветами Александра III.

Несколько иллюстраций по поводу господства нерусских над русскими, которые приводит Куропаткин. И первый народ, с которого начат разбор, конечно же, евреи. «Русское правительство само способствовало захвату евреями огромной роли в русской торговле и связанных с ней посреднических операций». Перечислены: захват евреями хлебной промышленности, лесное дело по Западной Двине и экспорт леса, льняное дело в Псковской губернии, рыбная промышленность по Амуру. В Нижнем Новгороде из 205 комиссионеров 149 оказались евреями, 32 сказались немцами и только 24 были русскими. Хлопок в Туркестане, банковское дело и высшее образование дополняли картину.

Следующим по чинимым неприятностям народом названы поляки. «Северо-западные и юго-западные губернии с русским населением 20 млн душ находятся в значительной степени в руках поляков, составляющих менее 1 млн». Поляки, особенно по министерствам юстиции и путей сообщения, «начинают вытеснять русских, что не может не тревожить». Многие поляки до сих пор, а речь идёт о 1910 годе, мечтают о восстановлении Польши от моря Балтийского до моря Чёрного. Заключает Куропаткин воспоминанием о том, что в 1905 году «мы уже поплатились за доверие к таким полякам, особенно на Забайкальской и других железных дорогах».

В отношении немцев Куропаткин предсказывает, что в случае войны с Германией они не только не будут содействовать в войне, но и не следует «рассчитывать на спокойствие в западных губерниях России». Вывод таков: «те немцы, которые кормятся в России, наживают состояния и в то же время своей родиной считают Германию, усилить русское племя, очевидно, не могут». Однако обрусевшие немцы полезны для России. Они вносят в порученные им дела «порядок, точность и деловитость». Любопытно наблюдение, почему немцы и на рабочих должностях более конкурентоспособны, чем русские. «Немцы превосходят нас сплочённостью, дисциплиной, взаимной поддержкой, привычкой к порядку. Их работа оказывается производительнее по меньшему числу праздников и более равномерному, чем у русских, употреблению спиртных напитков».

Отдельно отмечены армяне: «Не довольствуясь огромной ролью в торговле на Кавказе, армяне перенесли свою деятельность на юг России и в Туркестан». Наибольшую прибыль на начало XX века в Средней Азии давали хлопок, а также транзитная торговля с Персией. И это, по непосредственнымтуркестанским наблюдениям Куропаткина, оказалось в армянских руках.

Упомянуты им также латыши, эсты и финляндцы. Основная проблема не столько в их нелояльности, как считает Куропаткин, сколько в порочной политике российского правительства по отношению к русским на северо-западных территориях. Малое число школ, недостаточное внимание к расширению сферы употребления русского языка, малое попечение о защите интересов русских в Прибалтике и Финляндии привели к тому, что «в России финляндец может быть министром и командующим армией, но в Финляндии русский не сможет занять должности даже полицейского пристава».

Что ослабляет русских
Куропаткин перечисляет много факторов и причин: от природы и характера почв до малоземелья и недоступности кредитов. Важнейший вывод по обзору внутренней слабости России у него таков: «Бюрократизм в России к концу XIX века получил чрезмерное развитие и значение. Заменив национальную политику во внешних делах политикой общеевропейской, в России и внутреннюю политику вели без соображения с нуждами русского племени».

Отсюда упадок центральной, коренной России, условия жизни в которой уже к началу XX века стали уступать тем жизненным благам и возможностям, которыми пользовались ранее присоединённые к России народы.

Неудивительно, что сепаратизм, который Куропаткин называет «сепаратные стремления различных народностей, даже незначительных», оказался перед мировой войной на подъёме. И никакого отпора этому сепаратизму со стороны властей не оказывалось.

Бюрократы взяли на себя развитие двух наиболее доходных статей народного хозяйства: железные дороги и монопольную водку. Куропаткин отмечает, что в отличие от соседних государств железнодорожное хозяйство «идёт плохо, но продажа питий процветает за счёт ослабления сил и здоровья русского населения».

И опять фактор внешней политики, которой по факту управляли западники. По выстраданному мнению Алексея Николаевича, в XIX веке русскому племени пристало отдохнуть и собраться с силами. Вспомним знаменитое «Россия собирается» от циркулярного письма канцлера Горчакова. Но нет. «Россия была привлечена к исполнению новых задач по устройству, успокоению и усилению разных государств Европы и освобождению христианского населения Балканского полуострова от власти турок». Все эти действия Куропаткин отнюдь не связывает с целями русской национальной политики. Он уверен, что проведённые войны и мобилизационные мероприятия прямо противоречили интересам России, а действия правительства внутри страны были продолжением порочного внешнего курса. Если империя — это вопрос желудка, способного переварить и извлечь выгоду от новых приобретений, как этот вопрос ставился в Британии, то власть России поступала ровно наоборот во внутренней политике. «Русскому племени свойственно отсутствие гордости перед побеждённым, великодушие, отсутствие подозрения и недоброжелательства к нему. Правительство, пользуясь этими качествами русского племени, не только не извлекало из завоёванных русской кровью местностей ресурсов для возвращения русскому племени хотя бы части принесённых им жертв, но наоборот для устройства завоёванных окраин извлекало средства из того же ослабевшего русского племени».

Финансовый и политический прогноз
В своём исследовании в отношении основной причины русских бед Алексей Николаевич полностью солидарен с Дмитрием Ивановичем Менделеевым, который вывел чеканную формулу о «средней народной бедности России». Напомним, что Менделеев был отличным учёным-статистиком, и слово «среднее» для него имело значение не усреднённых среднеарифметических доходов, а оценку медианного уровня жизни в современном и м е н а эпох и понимании. Центр России учёный рассматривал не столько с географической точки зрения, сколько с позиции метацентра, где объединены и плотность населения, и его однородность, и государствообразующий функционал народа. Естественно, — русского вкупе с малороссами и белороссами.

Согласен Алексей Иванович и с оценкой государственного контролёра П. Шванебаха: «Самый неотразимый и тревожный симптом упадка центра — это слабое, граничащее с застоем, движение прироста населения центральных губерний». Единомышленники и не предполагали, что застой в приросте населения на начало XX века сменится через 60 лет абсолютным оскудением неперспективной нечернозёмной «зоны», станового хребта русского народа. Солидаризуется Куропаткин и с трендами, которые выявил В. Гурко, камергер, действительный статский советник, товарищ (= заместитель) министра внутренних дел Дурново, затем — Столыпина: «место русского купца всё более и более занимается евреем, а промышленность почти всецело сосредоточена в иностранных руках. Русские капиталы тают и всё более переходят в иностранные руки».

А вот и гранд-финал: Алексей Николаевич ссылается на мнение инвестиционного аналитика современного ему периода финансовой истории, естественно, из страны главного и на бумаге надёжного кредитора Российской империи — республики Франция. Мсье Фино утверждал, что России нужно не менее 20 миллиардов франков, и эти деньги могли бы дать капиталисты Франции и Англии. Напомним, что за франк давали в 1910 году 37 с половиной копеек, и внешних займов нашей Родине требовалось 7,5 млрд золотых рублей. Для сравнения, в год выхода книги «Задачи русской армии» военный бюджет империи составлял чуть менее 0,5 миллионов золотых рублей. Таким образом, если калькулятор нас не подводит, а устный счёт не позабыт начисто, французский эксперт полагал необходимым условием внешние заимствования за 4 года до мировой войны в размере 15 (!) годовых бюджетов на армию и флот Российской империи. В целом, денег есть, но вы там держитесь.

Как цитирует мсье Фино Алексей Николаевич, займы можно предоставить «только в том случае, если бы существовала уверенность, что такие деньги пойдут на восстановление военной мощи и экономических сил страны». Иными словами, хватит воровать, ослаблять военную мощь, дурно планировать расходы и распылять средства по престижным прожектам. Ну и, конечно же, следует поставить военное планирование на обслуживание интересов французов и англичан в их противостоянии с германцами и австрияками.

А если нет? «Не видя других средств остановить это падение по наклонной плоскости,необходимо выработать систему совместного контроля над Россией со стороны Англии и Франции» — таков план действий от французского эксперта по внешним инвестициям. Не напоминает диктат МВФ в последнее ельцинское десятилетие XX века? А также санкционные ультиматумы второго десятилетия XXI века? И вывод мсье Фино: «…если это не будет сделано, то для Франции окажется более удобным просто прекратить свой русский текущий счёт». В переводе на наши деньги и реалии, сейчас мы вам SWIFT перекроем.

Наверняка поэтому, при всех собственных радикальных установках, Куропаткин не отправился в лагерь белой гвардии. А такжеотверг предложение посла Франции эмигрировать в страну кредиторов. Остался учителем в Шешурино, бывшем родовом имении, в школе, которую построили на его личные деньги без госдотаций.

Посмертный пост-пиар
Таким термином совсем недавний наш министр культуры обозначал краткий обзор исторической памяти различных деятелей российской истории. Последуем методе Мединского Владимира Ростиславовича, поскольку в личном общении с носителями исторической методологии мне пришлось нелегко при каждом упоминании Куропаткина.

Красные замалчивают Алексея Николаевича, потому что «реакционер и ретроград». Приведённые цитаты доказывают внутреннюю правоту интернационалистов по убеждению и вере, равно как и историческое предвидение Куропаткина. Белые же избегают Куропаткина, потому что он «проиграл» войну с Японией, а это стало прологом к красной революции. Ну и стыдливо умалчивают, что и к белой, февральской.

Либералы и прозападники не могут простить не только «черносотенство» и оголтелую русофилию, но и презрение к власти мирового капитала, а также православную веру Куропаткина, которая виделась им как основа могущества русской армии. Нынешние планировщики из числа стратегов генштаба вряд ли одобрят мысли Куропаткина об опасности проведения операции, что повисла на тонкой линии снабжения, да ещё находящейся в руках сомнительного «союзника» из наследников Блистательной Порты.

Финансовый блок в нашем родном правительстве крайне болезненно воспримет примеры из убийственной фискальной политики начала XX века в сравнении с курсом последних 30 лет. Слишком похоже, как карикатурный скетч, только результаты уже давным-давно известны.

А посему, тексты Алексея Николаевича, будучи сто лет назад введённые в читательский оборот и переизданные в XXI веке, никак не востребованы. Ни цитат, ни споров, ни аллюзий. Куропаткин сегодня не столько опасен, сколь неудобен. Отсюда — фигура умолчания на фоне ритуального осуждения за чисто военные неудачи и провалы на фронтах Маньчжурии, которые — да, имели место быть.

Читатель записок Куропаткина
По рисунку указаний на войну или на действия ограниченного контингента Красной армии похоже, что один внимательный читатель за период двадцатого столетия у Куропаткина всё же нашёлся. Перед операцией Блюхера на КВЖД в 1929 году, перед операцией Жукова на Халхин-Голе в 1939 году, перед гениальной операцией Василевского в Маньчжурии 1945 года весьма вероятно, что Генеральный секретарь ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин перечитывал труды Алексея Николаевича Куропаткина.

Оценка «весьма вероятно» поставлена при сопоставлении простых фактов. Самые успешные операции на Дальнем Востоке СССР велись тремя совершенно разными по опыту, стилю и глубине планирования полководцами. А результат один: победа, Победа, ПОБЕДА. Частная победа, доказавшая, что у «Красной армии клинки, чай, найдутся». Большая Победа, когда мы доказали и Германии, и противостоящим рейху союзным демократиям, что мы стали глобальным игроком, и считаться с нами надо: не бомбить Баку, с одной стороны, и отдать Брест-Литовск, с другой. И, наконец, ПОБЕДА, когда продвижение русских войск через заготовленные за 20 лет укрепрайоны японцев в Маньчжурии были быстрее блицкригов вермахта издания 1939, 1940 и 1941 годов.

Должен был быть один заказчик, постановщик задач, приёмщик и оценщик результата. Никак не подходит Шапошников Борис Михайлович. Просто в силу аргументов биографии и жизненного пути. На фотографии высших командиров РККА он в третьем ряду, за операцию 1929 года, в отличие от Блюхера, не получал наград. Да, мог подсказывать Жукову в период Халхин-Гола, но к моменту операции по разгрому японцев Василевским уже отбыл в мир иной. А других кандидатов на самостоятельное и внимательное прочтение трудов Куропаткина, кроме бывшего семинариста Джугашвили, никак не находится.

Может, в этом и есть разгадка постреволюционной биографии Алексея Николаевича? Он не пошёл служить к красным, как Брусилов. Но и не был расстрелян, как отказавшийся служить красным Ренненкампф. При этом оставался идеальным кандидатом как объект красного террора: царский сатрап, задушивший национально-освободительную борьбу казахов и киргизов против призыва в имперскую армию. Добавим, на тыловые работы: без риска получить пулю от кайзера, но с потерей курдючного жира в плове. Такого тирана надо было бы расстрелять в Ходженте с вывозом на место, радость была бы у местных дезертиров… Однако жизнь в лице Сталина, похоже, распорядилась иначе.

Троцкий не вмешался, и Дзержинский не напрягся, и Петерс Яков Христофорович руку не приложил. Может, по той причине, что последний по следам Куропаткина 1916 года подавлял восстание очередного турецкого засланного казачка Энвер-паши.Хотя и евреи, и поляки, и латыши были в поминальном списке Куропаткина как препятствовавшие возрождению коренной России. Классовый враг ведь Куропаткин по всем статьям, в интернационализм перечисленных товарищей верится напряжно. Вот и получается, что без мощной и заботливой крыши дожить до 1925 года, да ещё в своём имении, было никак невозможно политически.

Эпилог
Заметки сии ни в коем виде не претендуют на акт реабилитации Куропаткина-полководца. Дадим ему самому слово цитатой из письма в адрес Николая II после назначения Главнокомандующим вместо генерал-адъютанта Алексеева. «Беру смелость напомнить Вашему Императорскому Величеству, что по получении депеши о назначении меня главнокомандующим вместо радостной благодарности я ответил выражением мнения, что только бедность в людях заставила Ваше Величество остановить свой выбор на мне».