— Вы известны не только как автор музыки для кино и театра, но и как композитор, пишущий современную симфоническую музыку. Что представляет она собой сегодня?
— Академическая музыка испытывает серьёзнейший кризис, потому что оторвана от широкой публики. Вообще от публики. Получилось такое теоретическое творчество, самоуглублённое, иногда интересное, иногда откровенно нет. Встречаются талантливые вещи, но как всегда немного. Это искусство, которое провозгласило своим манифестом, что у него своя аудитория. Но когда видишь афиши в концертных залах, то на них — Брамс, Рахманинов, Чайковский, Бетховен... Те же фамилии композиторов, те же произведения, может, изредка мелькнёт что-то современное, хотя, если пятьдесят лет тому назад написано, то это как — современно? Некоторые композиторы, дирижёры, музыкальные деятели, в том числе за рубежом, объявили своей целью возвращение симфонической музыки в серьёзное русло, чтоб она продолжала лучшие традиции симфонизма. Для этого нужно вернуться к точке отсчёта, взять прежнюю линию и провести её немножко в другом направлении, не отрываясь от большого массового слушателя, не теряя его. Музыка отражает время, как ни одно другое искусство. Духовный кризис, непримиримая духовная война, которые возникли в обществе, на планете в целом, сказались и на симфонической музыке. И мы слышим в ней эту боль, это ощущение гибели, уничтожения, потери основных ценностей. Но кризис не может быть бесконечным. Либо он закончится смертью, либо нужны новые жизнеспособные идеи. Лично я, например, в своих симфонических произведениях работаю над этим, делаю то, что мне кажется нужным, хотя порой абсолютно в разрез с общепринятыми нормами симфонического творчества.
— Я слушал Пятую и Шестую симфонии. Расскажите о них.
— Они часть большого духовного цикла. Пятая симфония «Воскрешение мёртвых» написана для солистов, хора, органа и Большого симфонического оркестра на тексты и на языках ветхозаветных пророков, то есть это иврит. Там есть и греческий, и латынь, и русский язык. Шестая симфония «tenebrosa» — симфония сумерек, симфония тьмы, как в «Потерянном рае» Джона Мильтона — восстание падших ангелов против небес. Это метаморфозы, которые происходят в душе. В ней целая часть, когда происходит гибель, падение ангелов в чёрную бездну, восстание сил тьмы. А в «Тишайших молитвах», это симфония для четырёх хоров, наоборот, первая часть цикла — только светлые силы, в основе — тексты русских православных молитв. Такое состояние возвышенного и светлого, не омрачённого ни одной минорной частью. Минора нет, только мажор. Трудно было находить музыкальные образы, которые не контрастируют, не вступают в борьбу, ведь симфонизм построен именно на борьбе светлых и темных сил. Но там никто не борется. Если выстроить последовательность, то первая часть — заявка светлых сил, молитвы. Вторая часть — восстание сил тьмы. Третья — фильм «Литургия оглашенных», где идёт схватка через человеческую судьбу. И последняя, финальная часть — воскрешение мёртвых, она как бы завершает процесс столкновения сил тьмы и света.
— Алексей Львович, расскажите поподробней как возникла эта идея?
— Это жизненный путь, осмысление. В творчестве, в произведениях интересно выразить свои чувства. Ты пришёл в этот мир, прошёл путь и уходишь — это же не просто так, ты должен сказать своё мнение о нём. Потому что человек может творить, может писать картины, сочинять стихи, поэмы, писать музыку. Думаю, все художники хотели рассказать об ощущении мира, донести своё видение. Мне он тоже кажется очень непростым, находящимся в постоянной, сложной борьбе духовных сил. И хотя в произведениях есть литературная часть, я старался передать чувства музыкой, чтобы они пришли к людям как есть, через душу. Сейчас много всяких духовных учений, оккультных, чего только нет. Такая путаница возникает. А душа никогда не врёт. Мне хотелось войти в контакт с душой человека, чтобы он прочувствовал то же, что и я, донести до него тексты пророков, святых, поэтов великих... Чтобы слова впитывались вместе с музыкой в глубины человеческого сознания.
— Как Вы охарактеризуете миссию своей музыки?
— Миссия возникает тогда, когда на музыку реагируют, когда происходит взаимодействие души с произведением. Если такая совместная работа идёт — никакой другой миссии не нужно. Чтобы случилось соединение с душой зрителя, слушателя, читателя, мечтают все, кто занимается творчеством. Лишь тогда получается сделать шаг на пути к постижению мира, который до сих пор не постигну!' почти никак.