В Кремле серьёзно дискутировался этот вопрос. В 2017 году в администрации президента обсуждался вариант большого помпезного празднования столетия революции: составлялся бюджет, бронировались гостиницы, составлялись списки левых и прогрессивных деятелей, которых надо будет пригласить со всего мира. И… ничего не случилось. Планы были завёрнуты буквально в один день. Почему так произошло? Потому, что было непонятно, что потом делать с этими идеями. Власть спохватилась, что может выпустить джинна из бутылки.
Нельзя сверху успешно внедрить левую риторику без реальной, практической левой политики. В рамках этой риторики надо что-то делать. А что-то делать ― это как раз задевать те самые интересы, которые власть пытается защитить. Нужно будет проводить социальные реформы, которые неудобны верхам, поскольку приводят к отъёму части собственности, отъёму привилегий.
Делиться с населением ― значит отнимать что-то у своих. Самое минимальное, что можно в такой ситуации сделать ― поделить всю элиту на плохих и хороших и раскулачить плохих. Проблема в том, что договориться, кто «плохой», а кто «хороший», не могут.
В Никарагуа или на Кубе во время революции раскулачили господствующую семью, а остальную буржуазию на первых порах не трогали. Но там разрыв между обиженными и обидчиками был такой, что для значительной части буржуазного класса было понятно ― лучше иметь дело с леваками, чем с правящим кланом, который уже отнял самое ценное. И вопрос, «кого раскулачить», не стоял: всё было ясно и просто. До никарагуанской или кубинской ситуации в России ещё далеко. Ситуация внутри элиты не настолько тяжёлая. Противоборство происходит на самом верху между разными клановыми группировками. Обиженная часть элиты слишком привилегированна и не может вступить в диалог с низами. Она далека от народа.
Спор Захаровой с Чубайсом показывает ― последний тоже относится к числу обиженных. Ему в своё время дали в качестве отступного «Роснано», но от власти оттеснили, а он привык быть в гуще событий, распоряжаться бюджетом. И Чубайс жалуется. Но люди прекрасно помнят, как их обобрали в девяностые. Поэтому либеральная часть как правящей, так уже и не правящей элиты не может вызвать к себе сочувствие. Попытки в сложившейся ситуации назначить виноватых ― безуспешны. Арестом Арашуковых хотели показать, что элита очищается от плохих. Эффект получился обратный. Для внешнего мира элита выглядит, как закрытая корпорация, и общий вывод, который делает большинство, — «все они там такие».
Профицит бюджета и дефицит социальной политики
Власть чувствует, что слабое место — социальная политика. Это отразилось в Послании В. В. Путина Федеральному собранию. Большая часть текста была посвящена именно данной теме. Но вот беда, социальная политика — не набор разрозненных случайных мер по оказанию помощи бедным, а систематическая трансформация общества, в результате которой исчезают причины массовой бедности. Характерная тема либеральных и консервативных экономистов — люди сами виноваты в своей бедности. И это было бы так, если бы речь шла о 2―3 % на дне общества. Но когда речь идёт примерно о 15―20 %, и число бедных растёт, ясно, что тут у нас системная проблема. И уже не социальная, а экономическая. Без структурных реформ она не решается.
Между тем нам предлагается не комплексная реформа, а ряд благотворительных подачек. Власть говорит о нескольких десятках миллиардов рублей, что звучит, конечно, впечатляюще. Но на фоне почти трёх триллионов рублей профицита государственного бюджета это просто смешно. Ведь надо понимать, откуда взялся профицит: это как раз деньги, изъятые из экономики. Иными словами, не будут созданы рабочие места, не будет стимулироваться спрос, объективно положение бедных и среднего класса продолжит ухудшаться. На таком фоне деньги, выделенные государством, будут потрачены неэффективно. Проблем они не решат, но инфляцию могут стимулировать. Ясно, что от такой бессистемной и недостаточной социальной помощи больше вреда, чем пользы.