Саудовское государство обретало необходимую ему идеологическую доктрину, призванную оправдывать начинания его властителей. Но союз отнюдь не был бесконфликтен. Руководимый Аль Аш-Шейхом корпус улемов требовал от правящей семьи в максимально возможной степени оставаться приверженцами «чистого ислама». Дилемма — иметь «государственную религию» или быть «религиозным государством» была и остаётся предметом жёстких идеологических и практических ба-талий, разделяющих общество по принципу «консерваторов» и «либералов».
Находясь весной 2018 года с визитом в Соединённых Штатах, в одном из своих интервью наследный принц говорил, что «не существует ничего, что могло бы быть названо ваххабизмом». Он прав, ваххабизм — не особая правовая школа суннизма, а лишь вариант (опосредованный личностью Мухаммеда ибн Абдель Ваххаба и историческими обстоятельствами его деятельности) одной из четырёх школ этого направления ислама — достаточно ригористического ханбалитского мазхаба. Играя роль идеологического оправдания власти правящей семьи, он был и инструментом придания единообразия саудовскому обществу, искоренявшим в стране иные формы бытования мусульманского вероучения, историческую память регионов современной страны, многие из которых до начала экспансии Ибн Сауда были самостоятельными государственными образованиями.
В том же интервью принц заявлял, что цель внутренней политики государства в отношении религии состоит также и в возвращении «в эпоху до 1979 года». Речь идёт как об иранской «исламской революции», в огромной мере содействовавшей пробуждению фундаменталистских настроений в мусульманском мире, так и об отголоске событий в Иране — захвате группой экстремистов в ноябре 1979 года основной святыни ислама Запретной мечети в Мекке. Саудовское противостояние наступлению внутренней антисистемной оппозиции вылилось в ужесточение религиозной практики в общественной жизни.
Провозгласив необходимость «отпора коммунистическому вторжению» в Афганистан, саудовская власть одновременно поощряла отъезд наиболее последовательных сторонников «чистого ислама» на «поля сражений с неверными», в дальнейшем всё более многочисленными — Кашмир, Таджикистан, Босния,Чечня, Косово. Итог этого курса имел самые печальные последствия для самой Саудовской Аравии. Подавляющее большинство участников террористических актов 11 сентября 2001 года были не только гражданами этой страны, но и приверженцами созданной её подданным Усамой бен Ладеном «Аль-Каиды».
Возвращение «в эпоху до 1979 года» предполагает отказ от наиболее одиозных итогов сложившейся в 1980—1990-х годах ситуации. Оставаясь официальной доктриной страны, ханбалитский мазхаб должен обрести «человеческое лицо» (что вполне возможно, как доказывает пример Катара, где эта школа, хотя и является официальной доктриной, но далека от саудовской ригористичности). Созидая современное государство, саудовская власть будет и далее ограничивать вмешательство религиозных деятелей в политические процессы, требуя от них перемен, соответствующих курсу модернизации и открытости.