ДРЕЙФ ВСЕХ ВРЕМЁН И НАРОДОВ

ФАКТОР ПАПАНИНА

Иван Николаевич Папанин – потомственный севастопольский моряк. В революцию он пришёл с флота, в сражениях Гражданской проявил себя отчаянным смельчаком и изобретательным авантюристом: совершал немыслимо дерзкие диверсии в Крыму, оставаясь неуловимым для врангелевской контрразведки.  Журнал «Советская Арктика» писал о Папанине: «Рабочий, большевик, он жестоко ненавидел паразитов, шкурников, эксплуататоров, всех врагов революции и рабочего класса». Прочитав такое, можно подумать, что перед нами неумолимый фанатик.  Папанин же по складу характера был неунывающим весельчаком, заряжающим всех оптимизмом, а главное – необыкновенно находчивым. В экстремальных ситуациях его ум работал с утроенной энергией. Считалось, что он родился в рубашке. И действительно, самые суровые и придирчивые начальники доверяли Папанину. Розалия Землячка назначила его комендантом Крымской ЧК. Сталин выбрал на роль главного покорителя Северного полюса. Доверие таких людей — вещь взрывоопасная, но Папанина ни пуля не брала, ни клевета – он был из живучих Иванов. Железный балагур. Даже на блёклых фотографиях с полюса, на общем плане, когда лицо превращается в расплывчатую точку, угадывается его улыбка, подначивающая товарищей смелее идти вперёд.

В папанинских воспоминаниях о Гражданской войне в Крыму нет слащавости: жестокое было время, Папанин этого не скрывал. Когда Землячка назначила его комендантом Крымской ЧК, он подчинился партийной дисциплине и работал на совесть. «Я проводил облавы, обыскивал подозрительные дома, выезжал в крымские леса с отрядами ЧК ловить белобандитов, экспроприировал ценности у богатеев, которые не успели эмигрировать. В меня стреляли, и я стрелял. Иногда со злостью думал, что на фронте было легче и проще. И ночью и днём мы жили, как на передовой, спали, не раздеваясь. Нередко пальба начиналась под окнами ЧК». Он служил на совесть, но эта жестокая работа его тяготила. Руководить карательными операциями в мирное время он не желал. Не порывая связи с разведкой, Папанин с головой окунается в дальние странствия.  Его, южанина, тянет на Север осваивать неизведанные края. К 1937-му он показывает себя надёжным организатором опасных экспедиций, на его счету несколько зимовок в Арктике. В середине двадцатых, когда Папанин руководил строительством радиостанции в Якутии, он окончательно сроднился с Севером. Был начальником полярных станций на Земле Франца-Иосифа и на мысе Челюскин – самой северной точке Евразии.

КАК ГОТОВИЛИ ДРЕЙФ

Иван Дмитриевич гордился тем, что к покорению Северного полюса экспедицию оснастила советская промышленность. Через двадцать лет после Гражданской войны она уже могла выполнять головоломные задания. На Ленинградском судостроительном заводе имени Д.В. Каракозова построили специальные нарты, которые весили всего двадцать килограммов. Палатку создали на московском заводе «Каучук» из лёгких алюминиевых труб и брезентовых стен, между которыми проложили два слоя гагажьего пуха. Папанин придирчиво проверял и резиновый надувной пол палатки: надёжен ли и удобен? Ведь это дом не на неделю и не на месяц. Недаром в песне пелось: «Дрейфовать в далёко море посылает нас страна».

Ну а главное техническое чудо – это, конечно, авиация. Страна располагала самолётами, которые могли высадить масштабную экспедицию на лёд, и ледоколами, которые смогли спасти путешественников после почти годового дрейфа. Ещё за пять-семь лет до 1937-го об этом могли мечтать только писатели-фантасты.

Папанин организовал и репетицию дрейфа: в Подмосковье была поставлена чудесная палатка, завезены консервы. Несколько дней будущие папанинцы привыкали друг к другу, к брезентовому дому, к особому режиму и особому питанию. Испытание прошло благополучно: они познакомились, психологически притёрлись. Позже к четверке присоединится и пятый – славный пёс Весёлый, не раз предупреждавший путешественников о приближении опасности.

О предусмотрительности Папанина ходили легенды. Он лично упаковывал продукты и различные инструменты, принимал палатки для жилья и проверял готовность полярной спецодежды, пробовал съестное… Придирался, пытался всё продумать и рационализировать. Эрнст Кренкель оставил в своей книге такой портрет начальника экспедиции: «Постепенно об Иване Дмитриевиче в Арктике стали складываться легенды. Большая часть этих легенд относилась к его хозяйственной и пробивной деятельности. Небольшого роста, расположенный к полноте, но удивительно быстрый и ловкий в движениях, он действовал всегда с какой-то неповторимой стремительностью, с каким-то редким талантом мгновенно превратить собеседника, подчас даже случайного, в своего союзника и помощника. Я еще не видел человека, который, глядя на Папанина, сумел бы устоять против знаменитых папанинских слов: «Братки, надо помочь».

Продовольственный вопрос Папанин продумал основательно. Припасов набрал с огромным запасом, несмотря на ворчание лётчиков, которым приходилось весь этот груз доставлять на льдину. Он перестраховался. И не зря.  Серьезный казус случился с мясными продуктами.

Но первым был подвиг лётчиков во главе с Михаилом Водопьяновым, которые доставили и высадили на Северном полюсе многолюдную экспедицию, включая великолепную четвёрку – участников легендарной дрейфующей станции «Северный полюс-1». Никто в мире на такое не решался… «Отчётливо видны большие поля, гряды торосов и неширокие трещины. Водопьянов осмотрительно выбирает наиболее благоприятное место, делает несколько кругов. Круги заканчиваются виражом, от которого дух захватывает. Круто вертанул Водопьянов! Моторы сбавляют обороты. Бабушкин дёргает за трос, протянувшийся к хвосту. С хлопком раскрывается тормозной парашют… Тогда применение парашюта при торможении было стопроцентной новинкой. Пробежав двести сорок шагов, самолёт стал. Мы на полюсе», - снова и снова вспоминал Эрнст Кренкель тот исторический день.

Вся первоначальная экспедиция шла на четырёх тяжёлых машинах ТБ-3 (АНТ-6), которые вели М.В. Водопьянов, А.Д. Алексеев, И.П. Мазурук и В.С. Молоков. Кроме того, был ещё средний самолёт для разведки ТБ-2 с пилотом Головиным и лёгкий самолёт Р-5 с пилотом Крузе. Всего в состав экспедиции вошло сорок четыре человека. Помимо экипажей и четырёх папанинцев, здесь были начальник Главсевморпути Шмидт – руководитель экспедиции, начальник Управления полярной авиации Шевелёв, парторг Домагаров, кинооператор Трояновский, спецкоры газет «Правда» и «Известия» Бротман и Виленский, а также несколько представителей авиазавода и изготовителей аппаратуры. Кстати, документальный фильм, снятый Трояновским, окупил затраты государства на экспедицию. Эту киноленту хотели посмотреть во многих странах и охотно платили валютой.

Много лет не звучит по радио песня 1938 года. Песня, прославляющая подвиг:

В Ледовитом океане
Против северных смерчей
Воевал Иван Папанин
Двести семьдесят ночей.
Стерегли четыре друга
Красный флаг родной земли —
До поры, покуда с юга
Ледоколы не пришли!

ПОБЕДИТЕЛИ

Первоначально размер папанинской льдины составлял три на пять километров, а толщина льда — около трёх метров. Но шли месяцы опасного дрейфа, станция прошла двух тысяч километров! Это была не просто демонстрация флага на открытом полюсе. Ежедневно четвёрка проводила исследования с целью открыть северный путь для авиации и навигации. Каждый месяц Москва получала отчёты о научной работе. С начала октября до февраля шла полярная ночь. Разумеется, четвёрка продолжала работать. Свет давали керосиновые лампы. В отапливаемой паяльными лампами палатке температура не поднималась выше минус четырех. 7 ноября, в День 20-й годовщины Октябрьской революции, на льдине провели праздничную демонстрацию: личный состав экспедиции промаршировал с красным знаменем.

Приключений было немало. Когда полярникам понадобился спирт, оказалось, что на льдине имеется только коньяк. Целый бочонок отменного армянского! А как сохранить образцы океанской фауны и флоры без спирта? Наука требует спирта! И Папанин навострился добывать спирт из благородного коньяка с помощью специально сконструированного самогонного аппарата. Но и коньяку немного оставил – и сохранил его вплоть до победного финала экспедиции. Когда великолепную четвёрку снимали с подтаявшей льдины, Иван Дмитриевич весело угощал товарищей всё тем же коньяком. Они мало-помалу охотничали и рыбачили. Пёс предупреждал о приближении белых медведей. Папанин постреливал… Между тем путешествие становилось всё более опасным.

В Гренландском море к концу января 1938-го льдина скукожилась до размеров волейбольной площадки. Наступали опасные дни и ночи. Папанин телеграфировал в Москву: «В результате шестидневного шторма в 8 утра 1 февраля в районе станции поле разорвало трещинами от полкилометра до пяти. Находимся на обломке поля длиной триста, шириной двести метров. Отрезаны две базы, также технический склад… Наметилась трещина под жилой палаткой. Будем переселяться в снежный дом. Координаты сообщу дополнительно сегодня; в случае обрыва связи просим не беспокоиться». Он ни о чём не просил, не взывал о помощи. Но помощь пришла! Уже 19 февраля два ледокола – «Таймыр» и «Мурман» – достигли заветной льдины.