КАК О ЖИВОМ...
Был бы Владимир Семёнович Высоцкий сегодня с нами, убеждён — его 80-летний юбилей непременно торжественно отмечали бы в самом большом зале страны. Творческие встречи и фестивали широко проводились бы по всей России. Но кто знает, каким он был бы в наше время, изменился бы? Если да, то как? Как отнёсся бы ко всему тому, что мы видим вокруг себя? Ответов не даст никто. Во всяком случае — правильных.
Текст: Всеволод Чубуков
Владимир Высоцкий был неукротим, как горная река или снежная лавина, и беспощаден к себе, как эти грозные явления природы. Голос актёра, поэта, исполнителя собственной поэзии обрёл своеобразие, и ставший его опознавательным знаком, был словно разящий ожог. Спутать этот голос невозможно, и ещё при жизни слава Высоцкого была оглушительной, как ни у кого.
Он был фонтанирующим и извергающим, как проснувшийся вулкан. А сколько добра и правды, эрудиции и интеллекта, такта и порой даже лёгкого озорства блистало в этой поющей голове! Пел без микрофона. Он ему был не нужен. Пел во всю мощь своей многоголосной гортани.
В неистовстве его эмоций и неожиданных сравнениях, пафосе и великолепии образов постоянно сквозили ясность и острота мысли. Всё в нём было необычно: впервые и содержательно, честно и ёмко. До него так не пел никто — азартно, изящно, раскованно, умно и увлекательно!
Было видно, что у Высоцкого есть огромное желание своим зрителям и слушателям передавать то, что выплеснулось на бумагу, выстроилось в логическую цепь стихотворных строк, создавая искромётные образы придуманных им персонажей. В этих строфах, часто похожих на импровизацию, он перевоплощался, раскрывал черты характеров, делал это живо и необыкновенно смешно. Все знали, что с юмором у него всё в порядке.
Всегда трудно говорить и петь своим голосом. Ныне его поистине неудержимый, необузданный талант, подкреплённый нечеловеческой работоспособностью, вышел бы на просторы творчества. И с обладателем этого таланта было бы так же нелегко, как и прежней власти. По-прежнему он был бы очагом постоянного беспокойства. Думаю, что справиться с ним было бы не так-то просто. Натянутые вожжи Высоцкого только подхлёстывали бы. Прогноз его действий, в целом положительных, был бы непредсказуем, и куда его могло занести, предугадать невозможно. Уверен, мы за него ощущали бы тревогу, когда он при своей одержимости остался бы также бесстрашен. А бесстрашным остался бы, несмотря ни на что!
Он всегда думал и писал всерьёз. Всерьёз и пел. Ничто для развлечений — всё для размышлений. В каждой строфе, в каждой песне — своя внутренняя музыка: на первый взгляд упрощённая мелодия с серьёзным текстом и уникальным голосом исполнителя. Хором эти песни не поют, под них не танцуют и тем более не пляшут. Даже мысль об этом прийти не может. Если петь тихо, то вряд ли услышат, и Высоцкий кричал — кричал душой, ранимой и восприимчивой. Кричал, потому что иным способом не выразить напряжение своих героев и себя — они слиты воедино, и разделить их, пока звучит песня, невозможно. Прежде всего, здесь можно говорить о крике души. Вот почему у него нет ни одной песни-шлягера, и на его концертах никто из сидевших в зале ему даже не пытался скандировать — не тот случай.
К текстам песен относился с предельной ответственностью, стремясь к исключительной точности. У него очень редко услышишь припевы, повторы фраз или строф. Всё направлено на исчерпывающее изложение содержания за короткий промежуток времени — на концентрацию мысли. Сколько раз Высоцкого не слушай, а чувства запетости не возникает.
К слову, первым, кто назвал Высоцкого поэтом, был Юрий Петрович Любимов. Время безжалостно унесло нас от той эпохи, когда творил поэт. Оно провело честный отбор: вокруг его имени исчезли навязчивая суетливость и слепое поклонение, возникшие в начале восьмидесятых. Тот, кто серьёзно интересовался его творчеством, остался, а те, кто оголтелой толпой пытались вклиниться в число ценителей и почитателей поэта, этим же временем отброшены на обочину. Именно они и создавали вокруг имени поэта нездоровый шум, который мешал им расслышать его голос: его не слышали, хотя и слушали. Всё это искажало образ Высоцкого, как человека и как поэта. А сколько беззастенчивых, порой назойливых визитёров и анонимных телефонных звонков выдержали его родители, испытывавшие острую необходимость в тишине и спокойствии.
За эти годы о поэте было сказано столько по поводу и без него, что порой просто хотелось помолчать, выдержать паузу для того, чтобы осмыслить, что же произошло с нами, и что мы наговорили о самих себе и о Высоцком, в частности. Скажу, что те, которые к нему не особенно благоволили, со временем всё-таки расслышали, поняли его, сменив гнев на милость. В этом факте не вижу ничего плохого. Напротив, лишний раз это подчёркивает, насколько всеобъемлющими были дарования поэта, обращённые ко всем социальным слоям общества.
В поэтическом творчестве Высоцкий предстал перед нами неповторимой многогранностью, охватывающей практически все стороны жизни, включая и те, которых ранее поэзия не касалась. Острейшим чувством правды он раздвинул границы обитания поэзии — от городских дворовых песен до произведений высочайшей гражданственности и патриотизма: о послевоенной подворотне, лагерные, шуточные, юмористические, спортивные, юбилейные, сказки, баллады, детские, лирические, о море, о медицине, о горах, о любви, военные... Их число — свыше девяти сотен. Ни у одного поэта России нет такого обилия тем! Назовите хотя бы одну, какой он не коснулся и блистательно не обыграл.
А Родину любил до боли. Для фронтовиков он земляк, близкий человек, родной, как однополчанин. Линия окопов проходила через сердце невоевавшего Высоцкого, а полем боя была его израненная душа. И без прикрас он рассказал нам о бедах и лишениях, о потерях и трагедии 1941-го и о победной весне, ликовании и всенародном торжестве 1945-го.
Это вершина его поэтического творчества, несмотря на то, что война, опалив его детство, только околицей коснулась Владимира Семёновича. И, тем не менее, о ней он знал многое — родился и вырос в семье военного. Не успел написать свою песню «День Победы». Пройдут годы, и из сплава детских впечатлений и воспоминаний, рассказов отца и его фронтовых друзей, из всего того, что сохранило его сердце, отольётся цикл из более чем пятидесяти стихотворений, ставших для нас его «Днём Победы». С высокой мерой реализма ему удалось рассказать о военном лихолетье, о солдатах, ковавших Победу. Поэту веришь. Словно созданы эти стихотворения и песни сразу после окончания войны, а не более четверти века после её победного завершения.
Высоцкий как-то сказал: «Просто у нас совесть неспокойна, и в своих песнях мы как бы довоёвываем». Тема неспокойной совести всегда была центральной в его поэтическом и актёрском творчестве.
Исполняя военные песни, Высоцкий соединял наше время с временем военным, нас — с оставшимися на полях сражений. Он замыкал на себе два времени. Это и называется «быть», и тогда становится понятным, почему он так отчаянно, так яростно пел для нас. И через нас дальше — потомкам нашим.
Роберт Рождественский писал: «Песни Высоцкого о войне — это, прежде всего, песни очень настоящих людей... Таким людям можно доверить и собственную жизнь, и Родину...». А Зиновий Гердт заметил: «У него был дар необыкновенно остро чувствовать чужую боль. Он мог чужую память сделать своей». А память — это поступки. Такими поступками стали его военные песни.
Война — наша незаживающая рана, кровоточащая и в сегодняшнее время. К сожалению, это не эхо войны — это сама война... Память о ней, «рвущейся в бой», как сказал он в одной из песен, пронесена им через всю жизнь. А память перед павшими — наш вечный и неоплатный долг. Владимир Высоцкий оплатил свой долг сполна.
ЛУЧШЕ ГОР МОГУТ БЫТЬ ТОЛЬКО ГОРЫ...
Альпинистов он любил, понимал их, как сражавшихся на передовой солдат Великой Отечественной войны. Знал, что при восхождениях на вершины гор они по воле обстоятельств оказывались в тяжелейших условиях и, не ведая, с какой стороны придёт опасность, выходили из них с честью. Высоцкий восхищался их мужеством и силой воли, дружбой и преданностью друг другу.
Его песни о горах также будут помнить всегда. Потому что люди, сражённые красотой и величием сверкающих белоснежных вершин, будут подниматься по крутым склонам и стремиться их покорить. Потому что у каждого будет своя непройденная дорога, свой нехоженый путь, свой невзятый рубеж. Он без раздумий соглашался, когда его звали альпинисты. И кто бывал на его концертах, запомнил их, как единый глоток, как одно мгновение, как встречу с неординарным талантом, уникальный успех и неправдоподобный триумф которого был недосягаем, и, убеждён, что все понимали его истинный масштаб. С последним аккордом залы накрывал подлинный шквал аплодисментов. Владимиру Высоцкому аплодировали стоя. Нередко эти овации продолжались до десяти минут.
Во многом благодаря его песням, альпинисты стали, разве что после космонавтов — всеми узнаваемыми, близкими по духу, желанными гостями... Их безупречной, бескорыстной, нравственной чистотой восхищались, им стали подражать, за что альпинистское сообщество ему искренне признательно и благодарно.
В июне 1966 года в Баксанском ущелье Станислав Говорухин начал снимать фильм о горовосходителях «Одержимые». Он, будучи альпинистом-разрядником, горы знал хорошо. Съёмочная группа поселилась в гостинице «Иткол» и в палатках на поляне под ледником Кашка-таш и на морене под Ушбинским плато. Но сначала актёров надо было обучить азам альпинизма. Высоцкий без особых хлопот овладел основами альпинистской техники. Ему очень полюбилось лазание по скальным участкам — было видно, что альпинизм, как вид спорта, пришёлся по душе. Он совершил перевальный поход и зачётное восхождение на пик Кавказа, получил удостоверение и значок «Альпинист СССР I ступени».
На протяжении трёх месяцев во время пребывания в горах Высоцкий видел многое. При нём на пике Вольной Испании погиб мастер спорта Георгий Живлюк. Эта трагедия его потрясла. И он за короткий срок создал великолепнейший цикл альпинистских песен: «Вершина», «Песня о друге», «Военная песня», «Прощание с горами». Все они вошли в картину под новым названием «Вертикаль». Благодаря его песням, фильм стал «кассовым». Это была первая картина, в которой с экрана Высоцкий запел. «Вертикаль» стала его визитной карточкой. К сожалению, в неё не вошла песня «Скалолазка».
В 1969 году Говорухин снимал Высоцкого в эпизодической роли в ленте «Белый взрыв». И на горную тему он написал ещё две песни: «К вершине», посвятив её советскому альпинисту № I Михаилу Хергиани, и «Горную лирическую». Однако они с отснятым материалом не состыковывались, и режиссёр в фильм их решил не включать. К картине «Единственная дорога», вышедшей на большой экран в 1974 году, Высоцкий написал песню «Расстрел горного эха», но и она в фильм не вошла. На тему гор Владимир Высоцкий написал восемь песен, которые, на мой взгляд, по точности и фактуре, по мысли и содержанию превосходят всё то, что об альпинизме и альпинистах было создано до него и, тем более, после него. Они стали вехой в песенном творчестве о горах и спортсменах, покоряющих вершины. Ныне строки из них разобраны на цитаты, их знают даже те, кто никогда не был в горах.
Высоцкий понял, что альпинизм — это вера, где храмом служат горы, а иконой — вершины. У него было так: если спортсмены, то альпинисты, если учёные, то физики. И любовь у них была взаимной. Недаром благодарные горовосходители на свои средства в Домбае, где в 1999 году проводился кинофестиваль «Горное эхо», установили памятник поэту. В приэльбрусском посёлке Тегенекли открыт музей альпинизма имени В. С. Высоцкого. В далёкой Восточной Якутии, в горном нехоженом массиве хребта Сунтар-Хаята его именем назван перевал, а на Среднем Урале, на склоне горы Качканар — скала. Ныне примерно в 180 самых различных городах и посёлках России и стран бывшего СССР его имя носят улицы, площади, бульвары, аллеи, театры, а также красно-малиновый сорт гладиолуса «Прерванный полёт»... По волнам мирового океана ходит танкер «Владимир Высоцкий», его именем назван аэробус А330 компании Аэрофлот, а в космосе — астероид «Владвысоцкий»!...
СЛУЖЕНИЕ МУЗЕ
Прежде приходилось слышать, что если Высоцкому предложили бы написать что-то хвалебное в адрес высших руководителей, то он дал бы согласие. Сейчас таких рассуждений уже нет. Поняли, что этого просто не могло быть по определению. Высоцкий не тот человек, который мог такое позволить: он никогда не обслуживал личность в силу того, что сам был личностью.
А вот оды на смерть генсеков Л. И. Брежнева и К.У. Черненко, предположу, написать мог бы. И на темы наших лихих, позорных 90-х, и на самые различные другие события, происшедшие за эти годы, и десятки посвящений друзьям, просто хорошим людям... Мог бы. Полагаю, внутренний голос непременно подсказал бы поэту сделать это в любой форме, в какой ему творилось легче.
М. Ю. Лермонтов в своё время написал: «Делить веселье мы готовы, Никто не хочет боль делить...».
Эту тему Ф. М. Достоевский отразил по- своему: «Человек творит, когда ему больно. Чем больше у поэта болит душа, тем больше он поэт». Не ведаю, был ли Высоцкий знаком с этими высказываниями классиков, но убеждён, что в полной мере чувствовал грань социальной и нравственной беды общества, когда в конце 1979 года или в начале 1980 года написал:
«А мы живём в мертвящей пустоте, —
Попробуй надави — так брызнет гноем, —
И страх мертвящий заглушаем воем —
И те, что первые, и люди, что в хвосте.
И обязательные жертвоприношенья,
Отцами нашими воспетые не раз,
Печать поставили на наше поколенье —
Лишили разума и памяти и глаз.
И запах крови, многих веселя...».
Стихотворение осталось неоконченным. Эти строки могли вылиться только от боли за судьбу общества. Они актуальны и сегодня.
На мой взгляд, с того времени в России не появилось личности по масштабу, равной или близкой к таланту Высоцкого. И страшно подумать, что всенародного признания он достиг, несмотря на негласные запрещения своих выступлений. Однако вопреки всем и всему его домашние встречи с друзьями и неофициальные концерты в многочисленных НИИ и дворцах культуры в бесчисленных городах тогда огромной страны проходили под личной ответственностью руководителей этих НИИ и ДК.
Встречи с ним находили отклик в сердце каждого счастливчика, хоть раз побывавшего на его концертах. Нынешнее поколение молодёжи не может себе представить, в каких переполненных залах, порой с грубейшими нарушениями противопожарной безопасности, Высоцкий проводил эти встречи, расписанные более чем на полгода вперёд.
На сегодня известно свыше семисот часов фонограмм домашних и публичных выступлений Высоцкого. Это как минимум более тысячи его встреч со слушателями, записи с которых сохранились, включая неполные или отрывочные. Можно с достаточной степенью уверенности считать, что примерно ещё с такого же числа его выступлений фонограмм не сохранилось, либо записи на магнитную ленту вообще не производились.
Не всегда и не все относились к нему справедливо. Евгений Евтушенко как-то написал: «Справедливость, к сожалению, это тот поезд, который всегда опаздывает». Опоздание справедливости. Что может быть более несправедливым? Высоцкий это остро чувствовал и переживал.
Проблема публикации своих стихов, несомненно, волновала Высоцкого, но всякий раз он наталкивался на непреодолимую стену цензуры, элементарного непонимания, точнее сказать, нежелания иметь с ним дело и даже просто разговаривать. Общение с таким поэтом, как он, чиновникам разных уровней и мастей грозило большими неприятностями.
«Я пытался... кое-что публиковать. Среди них были стихи, чистые стихи, никакие не песни... Одно из стихотворений в каком-то непонятном виде в «Дне поэзии» (разговор идёт о единственном стихотворении, не о песне, «Из дорожного дневника», опубликованном в ежегодном издании Союза писателей СССР за 1975 год,— В.Ч.) появилось страшно обрезанное, исковерканное, — отвечал Высоцкий на записку из зала, — потом были стихи, которые я отдал в несколько изданий... Но они, к сожалению, возвращают мне из редакции... в таком виде, в котором я не соглашаюсь их напечатать... Я предпочитаю их оставить у вас... в сердцах в таком виде, в каком я хочу, а не в том, в каком они предпочитают».
В 1966 году на экраны вышел фильм «Я родом из детства», в котором Высоцкий сыграл роль танкиста Володи. На следующий год в февральском номере сборника Комитета по кинематографии «Новые фильмы» был помещён текст его песни «На братских могилах», к слову, в картине исполнявшейся Марком Бернесом.
Это было первое произведение Высоцкого, напечатанное типографским способом. При жизни Высоцкого в журналах «Советский экран», «Турист», «Химия и жизнь», книге «Пьесы А. Штейна», сборниках-песенниках, издававшихся в Москве, Киеве и Горьком, молодёжных и студенческих газетах Ленинграда, Омска, Красноярска, Таллина было опубликовано всего пятнадцать текстов его песен, сошедших с экрана или со сцены театра. К печати автор их не готовил. Но редакции не соглашались публиковать ни одного стихотворения, подготовленного самим автором. На этот счёт его реакция известна: «А всё равно меня будут печатать, хоть после смерти, но будут!». Насколько же Высоцкий был пророком, хотя и пел «Пророков нет в отечестве своём!».
Мало того, в центральной печати стали появляться статьи с негативной оценкой его творчества. Авторы этих публикаций сознательно не упоминали о сильной и мужественной теме военного цикла, уже тогда звучавшего во весь голос, и сыпали обвинения, что «у него не находится добрых слов о миллионах советских людей, отдавших свои жизни за Родину. Герои Отечественной войны, судя по одной из песен Высоцкого, — это бывшие преступники, которые «не кричали «ура», но явились чуть ли не главной силой, и не будь их — нам не удалось бы победить врага». Ему приписывали строки и других поэтов. Такое положение дел он переживал исключительно тяжело.
Обо всём этом Владимир Семёнович написал в ЦК КПСС, завершив письмо словами: «Мне кажется, что эти статьи создают нездоровый ажиотаж вокруг моей фамилии и в них подчас — тенденциозность и необъективность, а также частый вымысел. Убедительно прошу не оставить без ответа это письмо и дать мне возможность выступить на страницах печати».
Вскоре его вызвали в Центральный Комитет, где с ним поговорили, и 24 июля 1968 года заместитель заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС Т. Куприков, исполняя резолюцию своего непосредственного начальника, доложил ему: «Тов. Высоцкий приглашался на беседу в Отдел пропаганды ЦК КПСС, где ему даны разъяснения по затронутым в письме вопросам». И всё. Это было в духе времени.
После его кончины постепенно в газетах и журналах стали появляться отдельные стихотворения, потом огромными тиражами однотомники его произведений, собрания сочинений в нескольких томах... Сегодня число изданий превышает несколько десятков, если не сотен, причём вышли и выходят они в самых различных городах России, странах ближнего и дальнего зарубежья. К этому можно добавить только одно — в нашей жизни Владимир Высоцкий прочно занял то место, какое он по праву должен был занять без малого сорок лет тому назад.
Среди почитателей поэзии и бардовской песни в те годы бытовало мнение, что, если у касс Центрального стадиона в Лужниках утром поместить красочное объявление о том, что сегодня выступают Евгений Евтушенко, Булат Окуджава, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, то к вечеру соберётся полстадиона. А если на крохотном листочке ученической тетради мелким почерком простым карандашом известить о концерте Владимира Высоцкого, то часа через три поклонники его неукротимого таланта заполнят все сто тысяч мест Большой спортивной арены, а ещё сто тысяч человек останутся за её пределами, и срочно придётся вызывать не один усиленный наряд милиции.
Под фонограмму Высоцкий никогда не пел. В среде эстрадных певцов эта фальшь появилась позже. Слово, рождённое поэтом чаще всего ночью и записанное на бумаге, тут же переходило в голос, а следующим днём уже неслось к людям. Он держал в памяти сотни текстов и был поставлен в жёсткие рамки гитарного исполнения собственной поэзии. Нет у него ни одной песни ради красивости мелодии, ритма, ради расчёта на дешёвый эффект, нет и песен-мотыльков. Всё серьёзно и искренне. И уж совсем не уместны и абсолютно к нему не применимы самые различные атрибуты и манеры современной эстрады: яркие и пёстрые одежды, а то почти и без неё, причёски, парики, свето-, цвето-, дымо-, шумоэффекты, ужимки, кривляния, фоновой кордебалет. Был женский, теперь появился и мужской. Понятно, что это другой, отвлекающий от мысли и смысла стиль.
В последнее время нынешней молодёжи задаю вопрос об отношении к Высоцкому. Большей частью она отвечает отрицательно. По той причине, что она его не знает. Некоторые морщат нос и отводят глаза. И слышу признание — «мы другое поколение», нас его поэтическое творчество не волнует. Похоже, что развилась опасная глухота: не слышат или не хотят слышать текст. Только ритм. Такое отрицание можно объяснить тем, что определённая часть молодых людей находится под сильнейшим гнётом исполнительской манеры поп-, рок-групп и их разновидностей, где звучат ритмы (мелодиями их назвать трудно) с примитивными, если это на русском языке, текстами-пустышками. Всё это очень близко к всеобщему музыкальному одичанию, что может привести к большой беде. Такое положение беспокоит. Но хочу верить, ещё теплится надежда, что молодое поколение всё же научится слушать и слышать серьёзную и сильную поэзию в сопровождении гитары и берущего за душу голоса певца, резко отличающегося от крика исполнителей этих групп. Рано или поздно оно поймёт, что наносно и временно, а что серьёзно и надолго. Но признаю, что есть молодёжь, понимающая и принимающая Высоцкого, возможно, благодаря родителям, в своё время оценившим правдивость, честность, мудрость и юмор поэта.
Глубину и размах подлинного художника мы понимаем и ценим, когда смолкает его голос. И судьба Владимира Высоцкого — не исключение из этого печального для России правила. Он был творцом с беспокойной совестью, пылающими чувствами, щедрым сердцем, в 70-е годы словно вихрь, прошедший по стране. Он не предрекал себе лёгкого пути, не открывал новых земель, но во многом был первопроходцем. Его жизнь и творчество — приметы того и, убеждён, нашего времени, когда художественная зоркость, высочайшая ответственность, неатрофированная память всегда были и останутся категориями нравственными.
Феномен Владимира Высоцкого нельзя объяснить ни талантом, ни человеческим обаянием. В любом случае ясно, что, прежде всего, в нём был дар слова — поэтический дар, его образный язык. Он чувствовал и знал, как его любят, и понимал, что случайным людям свою любовь народ не дарит. Его жизненный век был кратким, и, как истинный творец, он ощущал единственный, главный голод — голод времени.
Пишу о нём, как о живом, которого ждут и помнят, не побоюсь высокого слова — великого, гениального поэта нашего времени.
Владимир Высоцкий был готов нести землю на вытянутых руках. За это ему каждый день надо приносить цветы. И несут. И по сей день. Время года значения не имеет.
