Для П. Флоренского гораздо большую ценность имел не театр, а библиотека, хотя имеющийся фонд не мог удовлетворить его запросы. В письмах родным он сетовал на отсутствие тех или иных необходимых ему книг.
На Соловках закончилась духовно-писательская, философская эпоха Флоренского и началась, помимо тюремных работ и обязанностей, научно-практическая и изобретательская, связанная с переработкой водорослей и созданием йода и агар-агара. «Я занимаюсь анализами, маленькими исследованиями, цель которых улучшить производство, т. е. удешевить, понизить потери йода, ускорить процесс добычи и т. д. Это мне вполне по силам, так что жаловаться не на что. Правда, у меня не остаётся времени — всё оно занято либо служебными, либо общественными культурными обязанностями. Но это и лучше, чтобы не думалось; а вести свою работу — научную или литературную — в данных условиях я всё равно не могу и нечего делать попытки в этом направлении».
Отсутствие творческих занятий тяготит отца Павла. В 1937 году, когда лагерный режим ужесточился, он, отлучённый от научной работы, писал домой: «Жизнь наша резко изменилась; сидим безвыходно в Кремле, а т. к. работы почти нет, то во дворе всегдашняя толкучка. Заниматься при таких условиях не приходится, несмотря на усилия, которые я делаю в этом отношении, да и настроение неопределённости мешает сосредоточиться на чём-нибудь, требующем усилия и внимания, главное же — подъёма».
Он проводит много времени в лагерном музее, читает лекции, даёт консультации, разбирает предметы старины и монастырские реликвии: «Музей сейчас обновляется, приведён в порядок, из кладовых и складов извлечено много нового и интересного. Захаживаю в музей — даю кое-какие советы и таскаю экспонаты, большей частью собранные мною коллекции и всякую всячину в виде диаграмм, рам, утвари из б. Йодпрома. Музей находится в стадии оживления, но надолго ли?»
Находясь в невыносимых условиях, будучи невиновным, Флоренский, по словам его внука, и на Соловках продолжал трудиться на службе Отчизне. И это даёт право и его потомкам, думая о прошлом, вспоминать прежде всего о подвиге наших предков, о противостоянии злу.
«В моменты полного духовного освобождения, когда вдруг сознаёшь себя субстанцией, а не только субъектом своих состояний, и предстоишь пред Вечным, остро и предельно чётко сознаётся полная ответственность решительно за всё, что было и есть, за состояния самые пассивные, и столь же решительная невозможность отговориться внешними воздействиями и внушениями, наследственностью, воспитанием, слабостями. Тогда ясно: нет ничего, что „сделалось“, „произошло“, „случилось“, нет никаких просто фактов, а есть лишь поступки, и знаешь: совершил их я. Я — и точка…» Павел Флоренский. «Детям моим. Воспоминания прошлых дней».