НАЛОГОВАЯ ТРАДИЦИЯ ЕВРОПЫ: АНГЛОСАКСЫ ПРОТИВ КОНТИНЕНТА

Божественно-феодальный принцип понимания налогов и имущественных прав возвёл в абсолют король Франции Людовик XIV, который вошёл в историю как самый могущественный правитель второй половины XVII века ― Король-Солнце. Монарх полагал: не только установленные им налоги, как многочисленны и тяжелы они ни были, есть установленное свыше право короля, но король даёт всем (не только вассалам) право владеть имуществом и при желании может забрать что пожелает. Это «право», даже будучи теоретическим и декларативным, не нравилось горожанам. Оно серьёзно повлияло на процессы в соседних Англии и Нидерландах.

Англосаксонская налоговая революция
Если на Востоке принцип налогов на основе воли повелителя, данного свыше, сохранялся все Средние века, то в Европе процесс пошёл иначе. Первоначальное соглашение составляло основу для оброка, барщины и налогов. Последние особо беспокоили горожан, которые полагали, что имеют права, и без их согласия эти права не могли никем пересматриваться. Потому в Англии города и феодальная знать в начале XIII века объединись против короля Иоана Безземельного и сумели победить. В 1215 году монарх подписал «Великую хартию вольностей», признав ограниченность своих прав.

В других странах Европы ограничение центральной власти тоже происходило. Признавая её, правители могли создавать союзы с городами и применять своё ≪божественное право≫ в сельской местности. В Нидерландах и Англии к тому времени случились буржуазные революции. Налоги там полагалось вводить только с позволения представителей общин.

Когда Наполеон Бонапарт установил диктатуру, он сделал весьма важный вывод: косвенные налоги — хорошо, прямые налоги — плохо. Это не было слепым доктринёрством. Даже установив ≪гранитный фундамент≫ своей империи, этот человек придерживался данного правила. Оно было продиктовано опытом потрясений. Королевская власть его не держалась.

Её вообще не смущало, что подданные замечают налоги. Они являлись подданными, а не гражданами, следовательно, должны были подчиняться. Правительство и косвенные налоги умело сделать заметными и ненавистными. За ввоз в Париж и другие города продуктов питания бралась пошлина. Французы видели, как окружавшие их внутренние таможни приводят к дороговизне. На первом этапе революции они буквально смели их.

Наполеон делал выводы из событий. Но идея не раздражать людей налогами была продиктована не только опытом, но и философскими уроками XVIII века. Здесь уже не было протестантской простоты. Налоги оценивались не как большие или малые, а как справедливые или нет. Проистекало это из прав человека и гражданина, о которых столько говорили Шарль Луи Монтескьё, Франсуа-Мари Аруэ Вольтер, Дени Дидро, Жан-Жак Руссо и другие. Руссо дал в ≪Исповеди≫ наиболее яркое этическое обоснование налогов. Он утверждал: народ и правители заключают общественный договор, который только и есть основа власти. Новое здесь заключалось в том, как философ трактовал это в плане прав и налогов.

Исполняя обязанности французского консула в Венеции, писал Руссо в ≪Исповеди≫, я отменил всякие сборы с французов. Какиебы услуги подданным короля не оказывались, деньги принимались только от иностранцев. Государство не имеет права брать деньги за свои услуги с народа, когда тот уже оплатил их через установленные законом налоги. Никакие бумаги не должны выписываться за деньги. Никакие рекомендации и иные действия не могут осуществляться платно. Не народ ― слуга государства, а государство служит народу, и налоги есть лишь сборы на его содержание в необходимых рамках и на базе естественных человеческих прав. Речь не просто о равенстве прав перед законом, а о гражданских правах, которые не могут облагаться налогами.

Это было на порядок сложнее англосаксонского протестантского подхода и легло в основу европейской налоговой идеологии.

По этой логике налоги не должны браться и с того, что не является доходом, если только это не налог с продаж или не налог на добавленную стоимость (НДС). Тот впервые появился во второй половине XX века при генерале-президенте Шарле де Голле во Франции. Налог помогал сдерживать рост производства. Где требовалось подстегнуть этот самый рост, под ходил старый налог с продаж при определении условий его взимания. Во многих странах Европы были постепенно установлены разные шкалы и возвраты налогов, например, для обременённых детьми или бедных граждан при покупке лекарств. От косвенных налогов зачастую освобождались предметы массового потребления, что диктовалось и необходимостью стимулировать спрос со стороны масс в ≪обществе потребления≫.

Весьма интересной оказалась социал-демократическая налоговая практика в отношении простаивающей недвижимости. В ≪нулевые годы≫ россияне, купившие ≪про запас≫ квартиры в Финляндии, возмущались высоким налогом, который они должны платить, не проживая в собственности. Подобный налог имелся в Великобритании и других странах и был репрессивным только в отношении владельцев недвижимости, которая не сдавалась в аренду, что означало уплату подоходного налога. С точки зрения общественного блага, налог был крайне полезным. Он принуждал владельцев недвижимости искать ей применение по назначению: сдавать в аренду или продавать, чтобы не нести потери. Это препятствовало повышению цен на жильё и хозяйственные объекты. Подобным образом могли облагаться и простаивающие земли.

По мнению Руссо: услуги гражданам государство обязано оказывать бесплатно. Никаких пошлин за регистрацию брака, оформление рождения ребёнка, выдачу, визирование или заверение документов оно брать не должно. Даже частные нотариусы были по ряду ситуаций оттеснены полицией, которая заверяла копии многих документов. Экономическим обоснованием такого рода разгрузки расходов граждан была необходимость мотивировать их как покупателей. Этой же цели служили трудовые и социальные гарантии, которые побуждали людей не так опасаться завтрашнего дня и меньше сберегать. Но развитие процесса было остановлено в Европе с приходом кризисной эпохи 1970-х годов. Вынос производства зарубеж вызвал демонтаж справедливых налогов.

Англосаксонский налоговый реванш
Мало кто на Старом континенте задумывался, что неудача США во Вьетнаме и отвязка доллара от золота в 1971 году могут привести к нашествию англосаксонских подходов к налогам. Но это произошло. В 1973―1982 годах глобальный капитализм пережил серьёзный кризис, результатом которого стал крах кейнсианской экономической политики, а с нею и экономических основ ≪социального государства≫. Вместе с приходом к власти Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональда Рейгана в США началась эра неолиберального наступления. Политики и интеллектуалы правого толка перешли от призывов к возврату в ≪золотой век≫ свободной конкуренции ― к реальному отыгрыванию правил назад, в сторону дикой реальности XIX столетия.

В итоге, если события 1929―1949 годов, включая и экономический кризис 1948―1949 годов, установили экономическую диктатуру рабочего класса, то успех глобализации торговли и капиталовложений сделал её неудобной для элиты Запада. Сначала это произошло в США и Великобритании, после — в странах еврозоны и ЕС. Потому там охотно приняли англосаксонскую налоговую философию и неолиберальную практику. Таким образом социальное государство было превращено в продукт высоких налогов с массы наёмных работников, мелких собственников и самозанятых. Оно перестало подаваться как неотъемлемое достижение общества. Со временем в европейских странах увеличение числа и размера налогов происходило одновременно с сокращением социальной сферы. Сами налоги оказывались при этом любыми, а критика их игнорировалась.

Новый поворот к европейской традиции
Глобальный кризис привёл к возрождению идей протекционизма и стимулов для внутреннего покупателя. Среди государств выделились новые центры капитализма, ещё недавно следовавшие за старыми лидерами. В 2013 году они могли быть маркированы как страны полупериферии или периферии, но в 2019 году уже отбивали атаки США и ЕС, стремившихся решить за их счёт свои экономические проблемы. В результате Китай, Иран, Россия, Турция, Пакистан, Индия, Египет (больше в Африке) и некоторые страны поменьше оказались в новом положении. Они должны научиться так строить налоговую политику, чтобы государство имело достаточно средств на свои мероприятия (особенно социальные), а массовый покупатель не был обременён.

В Китае существует не облагаемый налогами минимум, и принимаются иные меры по развитию национального потребления. В России и некоторых иных странах доминирует неолиберальная — основанная на англосаксонских нормах — налоговая практика. Она кажется совместимой с курсом на сбыт основной массы продукции на внешних рынках в странах старого центра, утративших во многом как производство, так и возможность влиять на экономики бывшей периферии и полупериферии. Однако потребность в обмене квотами между новыми центрами развития будет диктовать меры по снижению бедности и повышению покупательской способности населения. Будет этого требовать и расширение производства, да и сам механизм развития не может работать без стимулов для домашних хозяйств. А кредит ― не самый лучший стимул. Нужны ― налоговые послабления, разгружающие потребителя.

На повестке дня ― отказ от регрессивных налогов, когда бедные платят больше всех. Далее — внедрение прогрессивных налогов на личные доходы, которые необязательно будут репрессивными. Нужно умеренное налогообложение производственной деятельности. НДС, там, где он был внедрён, разумно заменить налогом с продаж. Логичным является и возврат к более свободной таможенной политике. В конечном итоге в континентальной Евразии будут брать верх европейские, а не англосаксонские налоговые принципы, так как именно они связаны с экономическим развитием и удовлетворительной налоговой политикой. Ныне же она нуждается в переменах.