ПЕРВЫЙ ТЯЖЕЛОВЕСНЫЙ ПРЕМЬЕР РФ: ЧЕРНОМЫРДИН

НЕУДАЧНЫЕ РЕШЕНИЯ
На первом месте из самых неудачных решений, пожалуй,— схема залоговых аукционов. К тому времени приватизация по Чубайсу забуксовала. С одной стороны, в руках государства ещё оставались наиболее сладкие активы: нефтянка, энергетика, цветные металлы. С другой, ваучерная приватизация завершилась по простой причине: у скупщиков кончились фантики под названием «государственная ценная бумага — приватизационный чек». Да и срок их обращения завершился 1993 годом.

Кардинальное решение, принятое ещё исполняющим обязанности премьера Егором Гайдаром: государство не должно управлять собственностью большинства промышленных предприятий, Черномырдин не оспаривал. Вместе с тем было очевидно, что промышленность встаёт намертво: нет не только инвестиций, но и оборотных средств для расчётов с поставщиками, на амортизацию и на зарплату.

Начали разрываться производственные и сбытовые цепочки, наступал общий коллапс.

Теоретически оставалось несколько сравнительно рациональных выходов из тупика: продать предприятия внутри страны за деньги, выйти на внешний рынок акций и часть собственности продать иностранным инвесторам, провести приватизацию по схеме «красных директоров», раздав доли собственности трудовым коллективам.

Схему передачи собственности трудовым коллективам Черномырдин никогда не поддерживал, хотя самые ярые реформаторы опасались альянса крепких хозяйственников. По совокупности причин премьер не стремился к продаже ресурсов в руки иностранных инвесторов, причём мы до сих пор не создали устойчивого механизма притока внешнего капитала в нашу экономику. Продать собственность внутри страны за реальные деньги считалось нереальным, поскольку ни банковский сектор, ни ФПГ (финансово-промышленные группы) не обладали капиталами в значительных объёмах.

В мировой практике обкатано много схем, когда частный инвестор покупает бывшее государственное предприятие, частично расплачиваясь живыми деньгами, частично своими долговыми обязательствами. За их выкуп у государства он обязан в течение ряда лет выплачивать в пользу бюджета приличного размера ренту. Но подобные варианты даже не рассматривались.

Черномырдин поддержал схему залоговых аукционов, когда бюджет получал в долг у желающих приобрести предприятия, далее — не мог выкупить свои обязательства, и объект залога благополучно переходил в частные руки. Суммы, поступившие в доход страны, составляли от 1 до 5 % реальной стоимости приватизированных предприятий.

Неправы были тогдашние критики Черномырдина, ставившие ему в вину «продажу Родины». Точной формулировкой можно признать «раздачу Родины».

Вторая крупная ошибка — одобрение и поддержка схемы денежной реформы 26 июля 1993 года. Тогда мы окончательно отрезали от себя страны Центральной Азии, выкинув их из единого финансового пространства. А собственное население убедилось в том, что доверять Черномырдину как народному радетелю и заступнику невозможно, поскольку проведение конфискационной реформы несовместимо с образом честного государственника. Впоследствии избиратели дали партии Черномырдина — ВОПД «Наш дом — Россия» только 10 % голосов, что предрешило закат его политической карьеры и последующую отставку.

На пресс-конференции по итогам денежного обмена Виктор Степанович и родил экспромтом свою коронную фразу: «Хотели как лучше, получилось как всегда».

Третья серьёзная ошибка заключалась в подписании урановой сделки с США, известный договор Гор — Черномырдин. В сухом остатке мы обязались поставить Америке уран на сумму около триллиона долларов в энергетическом эквиваленте. Примерно столько стоил бы природный газ, чтобы извлечь из него равное количество электроэнергии. Получила Россия за эти поставки 12 миллиардов долларов США. Пропорция примерно такая же, как доходы бюджета от залоговых аукционов, около одного процента от реальной стоимости нашего оружейного плутония.

Четвёртая крупнейшая ошибка Виктора Степановича вылилась в нарастающее напряжение отношений с Украиной по поводу расчётов за газ. Первые крупные газовые конфликты пришлись на начало президентства Леонида Кучмы в Киеве. Казалось, наступил медовый месяц в отношениях между двумя крупнейшими славянскими республиками СНГ. Ещё немного, и можно было бы отыграть часть геополитической катастрофы, оформленной в Вискулях посреди Беловежской пущи.

Да, украинская сторона подворовывала газ и платила нерегулярно. Но предметом конфликта по данным осведомлённых украинцев, на 1996 год была делёжка неучтённых экспортных потоков газа в Европу между Газпромом и Нафтогазом. Вначале Газпрому причиталось 70 % валютных поступлений от неучтёнки, а Нафтогазу 30 %. Конфликт возник, когда «не по понятиям» московские затребовали себе 80 %. При этом киевские все свои поступления будущих периодов жёстко расписали: на дивиденды, на откаты, на зарплаты, ну и чуток на ремонт газопроводного оборудования.

Реакция почти ручного Кучмы была предсказуемой: он развернулся в сторону националистического меньшинства, призвал арбитров со стороны Евросоюза, начал шантажировать перебоями в поставках газа на европейский рынок.

Сопричастный свидетель, сын Черномырдина — Андрей Викторович, в интервью «Известиям»: «Семья Леонида Даниловича всегда была нам близка.Мы знаем, что с ним происходит. Конечно, это не очень позитивные события. Совсем недавно у нас с ним была встреча в Москве, он приезжал на празднование Дня космонавтики. Я вручил ему кардиган (вязаный жакет — «Известия»), который хотел ему подарить отец. Наши семьи в любой момент готовы прийти на помощь друг другу».

Отметим, что все эти развороты были соединены Кучмой в окончательной формуле «Украина цэ нэ Россия» почти за десять лет до первого майдана и за двадцать лет до свержения Виктора Януковича.

Вероятно, можно было бы предвидеть такое развитие событий, тем более что речь шла о профильной специальности Виктора Степановича: перекачка и экспорт газа с последующим разделением финансовых потоков. Даже если бы мы пригласили германский капитал для совместного выкупа и последующего владения украинской трубой на паритетных началах, то уже сегодня контролировали как минимум половину экономики Украины и не допускали враждебности со стороны властей, находящихся под совместным управлением. Можно было попытаться подкармливать верхушку Украины, как мы это делаем последние четверть века в отношении Белоруссии, и получать постепенные преференции, наращивая контроль.

Однако был избран наихудший сценарий будущего. Весь период пребывания в Киеве на позиции посла РФ Виктор Степанович не смог ничего исправить. Пронатовская бандеризация страны во время его пребывания только набирала обороты и взорвалась в феврале 2014 года.

СТРАННОСТИ ФИНАНСОВОЙ СТРАТЕГИИ
Продолжим список неоднозначных действий Черномырдина, перейдя в сферу финансовой стратегии России. Выделим здесь две позиции: ГКО и стабильный курс рубля.

Расшифровка ГКО весьма проста — государственные казначейские обязательства. Созданы они были почти одновременно с билетами МММ имени Сергея Мавроди и росли на параллельных рынках, почти не мешая друг другу, до августа 1994 года. ГКО окучивал рынок банков, компаний и состоятельных бизнесменов, а также иностранных инвесторов и частично — воровские общаки. А в МММ пожаловало население.

Мавроди разоблачали в том, что он строит финансовую пирамиду, поскольку обещал 100 % и более годовых. Для справки, если кто забыл: в 1998 году, в преддефолтные месяцы, доходность ГКО поднималась до 150 %. Формально этот инструмент придумали для финансирования государственных расходов, а затем каждый новый транш обслуживал проценты по госдолгу, каковые образовались ранее. Всё было выстроено, как у МММ.

Сумасшедшие проценты доходности по ГКО были бы оправданы, если эти бумаги номинировались только в рублях и продавались на внутреннем рынке. Дело в том, что весь период премьерства Черномырдина инфляция выражалась двузначными цифрами. Начиная с 1995 года, курс рубля был фактически заморожен. Вот и выходило, что при стабильном курсе, выкладывая шесть рублей за североамериканский доллар, внутренний инвестор в лучшем случае сохранял свои вложения в пересчёте на инфляцию. Иностранный валютный инвестор вывозил не 5—6 % годовых, а все 50—60 % в баксах и дойчмарках, разумеется.

Курс на стабильный рубль во время публичных выступлений Виктор Степанович оправдывал заботой о простом народе, а также своей святой задачей — дедолларизацией экономики. Ведь если валютный курс стабилен и загнан в предсказуемый коридор, то зачем хранить сбережения в чужой валюте? Не надо, относите в банки, там хороший процент. Банки ваши денежки вложат в ГКО, и будет нам счастье и стабильность.

То, к чему привёл стабильный рубль при спаде экономики и общей деиндустриализации страны, укладывается в три последовательных этапа. На первом — схлопнулась возможность экспорта готовых товаров, прибыль осталась лишь у сырьевого сектора. На втором — отечественные производители начали проигрывать внутренний рынок: колбасные изделия из Дании и Польши стали бить продукцию «Черкизово» и «Останкино», а китайское бельё вытеснять продукцию ивановских фабрик.

Третий этап был обозначен прямо перед дефолтом: это введение внешнего управления со стороны Международного валютного фонда. Глава МВФ Мишель Камдессю для очередного транша потребовал роста налогов и сокращения социальных расходов, что было незамедлительно принято.

За полгода перед дефолтом группа ответственных сырьевых олигархов предупреждала, что необходимо обесценить рубль хотя бы на 50 %, чтобы не убить и сырьевой сектор экономики. Напомним, что цена барреля нефти в конце 1997 — начале 1998 года колебалась в пределах от 10 $ до 14 $, себестоимость добычи по России в рублях составляла примерно столько же.

Может быть, это всё произошло нечаянно? Однако именно постановление правительства Черномырдина вбило окончательный гвоздь в перспективы нашей экономики. Пытаясь избежать девальвации рубля, 31 января 1998 года правительство повышает ставку рефинансирования с 28 % до 42 % годовых. Заявленная   цель — сохранить стабильность валютного курса российского рубля. А зачем нужна такая железобетонная стабильность? Естественно, в интересах народа, но также и для поощрения инвестиций.

Вот только не объяснял Виктор Степанович, что инвестиции в госдолг будут при таком курсе нарастать, а инвестиции в производство — стремиться к нулю. Невозможно брать в банке кредит под 42 % плюс интерес банка, если инфляция в стране опустилась перед дефолтом до 14—16 % годовых. Не складывается ничего с инвестициями.