КЛЫКОВЫ: ДИНАСТИЯ РУССКИХ СКУЛЬПТОРОВ
Текст: Александра Турчанинова
Фото: Владислав Шатило
Ректор Академии МНЭПУ С.С. Степанов, высоко чтущий творчество Вячеслава Михайловича Клыкова, отдал стены учебного заведения под постоянную экспозицию работ великого скульптора, для того чтобы студенты и все желающие могли прикоснуться к наследию творца. Среди работ представлены фрагменты врат Свято-Данилова монастыря, фрагмент барельефа храма Покрова Пресвятой Богородицы в селе Мармыжи Курской области, иконы того же храма и многие другие работы, которые отразили духовные чаяния Вячеслава Михайловича.
«Для каждой творческой работы – я имею в виду деятельность художников разных направлений: писателей, музыкантов, скульпторов и так далее – необходим побудительный мотив. Для меня этот мотив – моё уважительное отношение к русской истории. Я люблю нашу историю, люблю Россию, русский народ. Я сам русский человек. Всё, что связано с нашей Родиной, для меня близко, дорого. Я переживаю её судьбу, как свою личную… Вы знаете, как легче всего выйти из болота – по вешкам, оставленным для тебя добрыми людьми. Так и я ставлю на пути россиян образы великих предков – чтоб не сбили их с истинного пути мутные соблазны нашего времени» – эти слова принадлежат скульптору Вячеславу Михайловичу Клыкову, чьи работы определили целый период в истории нашей страны, слепили два спорных периода, примирив тем самым несколько поколений и враждующих сторон. Для Вячеслава Михайловича героями нашей страны, которых он увековечил, были и маршал Жуков, и Иван Бунин, Сергий Радонежский, Пётр I, Кирилл и Мефодий...
Вячеслава Михайловича нет с нами уже почти десять лет, но дух его продолжает жить не только в работах, но и в его последователях, людях, которых он увлекал за собой мятущейся в поисках спасения Руси душою своей. Путь отца продолжает его сын Андрей Вячеславович, скульптор, работающий сейчас над созданием Поклонного креста в честь воссоединения Крыма с Россией. Ему и слово.
– В преддверии открытия постоянной экспозиции Вашего отца в стенах Академии МНЭПУ расскажите, пожалуйста, о его творческом пути.
– Родился Вячеслав Михайлович Клыков в Курской губернии, в селе Мармыжи, в крестьянской семье. Учился на сварщика, каким-то образом его занесло в Курский пединститут на художественную графику, где как раз преподавали скульптуру. И именно там ему посоветовали показаться в Москве, что он и сделал, отправившись к скульптору-монументалисту Николаю Васильевичу Томскому, который, в свою очередь, сказал, что будет учить отца. Отучился. Первое время после института работал на художественных комбинатах. История обычная для каждого выпускника – он не имел мастерской и связей, но в итоге стал тем, кем стал, будучи крайне целеустремлённым, честолюбивым, волевым и жёстким человеком.
Жил он в те времена, когда, с одной стороны, что-то было легче сделать, а что-то и тяжелее – например, вступить в Союз художников. Это было крайне непросто, ведь то была своего рода закрытая каста, как и любой творческий союз. Зато после вступления жить становилось легче.
– Был ли Вячеслав Клыков примечаемым властью человеком?
– Таким он никогда не был, а тем более в наши времена. Большинство памятников было установлено с боем и вопреки. И началась эта история с памятника Сергию Радонежскому, который вообще арестовывали. Установка памятника – это волевое решение отца, а инициатором был Олег Облаухов.
Памятник был слеплен. Поддерживала всё это инициативная группа, в которую входили люди из Союза писателей, В.И. Белов, Крупинин, киношники, а в мастерской было нечто вроде штаба. Сами отлили в бетоне, сами повезли. Власть же восприняла это резко негативно, спустив всех собак машины пропаганды.
Сначала, а было это 18 сентября 1987-го, прозвучало выступление по телевидению, а вечером того же дня уже столичное радио передало информацию о том, что предстоящее открытие памятника «религиозному черносотенцу» Сергию Радонежскому является «незаконным антисоветским актом» и категорически запрещено властями. Москвичам было рекомендовано «не ездить в опасную зону», расположенную в районе села Городок.
Антирелигиозная истерия, шельмование и публичная травля в СМИ православных патриотов вызвали у многих жителей Москвы и Подмосковья обратную реакцию: обязательно посетить Городок и принять участие в открытии памятника преподобному Сергию Радонежскому.
Станции электрички до и после были закрыты на выход, трассы были перекрыты «Икарусами» с милицией, а саму машину с памятником арестовали. Машина со скульптурой Сергия Радонежского была «этапирована» к месту своего «временного заключения»: во двор служебной автостоянки тюрьмы города Загорска, обнесённой кирпичным забором с колючей проволокой. Открытие памятника произошло лишь через год.
Та же ситуация была с памятником Елизавете Фёдоровне, также долго не хотели устанавливать памятник Кириллу и Мефодию, а установка этого памятника была, как и всегда, самостоятельным решением В.М. Клыкова. Сначала выделили местечко где-то в Митино, но, на удивление, первый заместитель председателя Моссовета Г. Попова Сергей Борисович Станкевич пробил выделение места в Ильинском сквере на территории Славянской площади. И, кстати, тот же Станкевич пробивал переименование площади Ногина, куда входила нынешняя Славянская площадь. Кстати, в итоге первый после революции священный огонь был привезён из Иерусалима и зажжён в лампадке на постаменте Кирилла и Мефодия. Ночью же памятник обстреляли из автомата и пробили стекло, закрывающее лампадку.
– Правильно ли я понимаю, что власть и общество надо учить, и именно это и делал Ваш отец?
– На власть ему было глубоко наплевать, на общественность – нет, и её-то он учил. Относился он к власти как-то по-крестьянски, с правильным скептицизмом, потому не стоит делать из него политического деятеля и борца. И в партию он по той же причине не вступал. Прожил Вячеслав Михайлович большую часть жизни, как обычная творческая элита. Если бы после Детского музыкального театра и Меркурия (скульптурное оформление Центрального детского музыкального театра (1979), фигура бога торговли Меркурия у Центра международной торговли в Москве (1982) – прим. автора) отец сваял Ленина на ежегодную выставку в Манеже и вступил в партию, то страна, может быть, не знала бы Церетели.
В 1995-м по проекту Вячеслава Михайловича на поле под Прохоровкой был установлен храм-звонница в память битвы на Курской дуге, эскиз которой был признан лучшим на народном обсуждении на конкурсе монумента на Поклонной горе. Но на Поклонной горе мы лицезреем творчество Зураба Церетели.
– Продолжаете ли Вы духовный путь отца?
– Пафос и громкие слова почему-то обесцениваются в нашем обществе. Но, как говорит мой старший сын, куда я денусь с подводной лодки. Вот и сейчас я делаю Поклонный крест в память о воссоединении Крыма с Россией. Просто того административного ресурса, который наработал отец, мне не хватает.
Говоря же о пути отца, не думаю, что он ставил перед собой какие-то задачи. В первую очередь он был человеком творческим, в нём в какой-то момент загоралась искра от увлечения его некой личностью, которая на тот момент становилась для него светилом, и он желал её увековечить. Так было с Аввакумом. Прочёл его дневники, постоянно цитировал, увековечил. Сегодня памятник протопопу Аввакуму находится в селе Григорово Нижегородской области. Надо сказать, что история представляла для отца интерес всей его жизни, кроме того, он видел пути уничтожения русскости и, как любой порядочный человек, пытался с этим бороться.
– Я пока не вижу этой войны. Ставший притчей во языцех памятник Дзержинскому сняли для спуска пара, чтобы народ не ринулся громить Лубянку. Это мне рассказывал упомянутый уже Сергей Борисович Станкевич, который как раз руководил демонтажем памятника. То есть это, вполне возможно, была комитетская акция по перенаправлению кипящего разума.
Франция же, в отличие от нас, маленькая страна и куда более мононациональная, даже несмотря на имеющуюся проблему с арабами. Сколько было после революции пертурбаций у французов? Им, видимо, хватит, потому и памятники на месте. История же переписывается не только у нас. Пытаются переписать историю Великой Отечественной, но что было точно, никто не знает, как не знает никто, что было в Смутное время, на Крещение Руси и до того. Есть, безусловно, официальное, общепринятое мнение, но есть и прямо противоположное.
Возьмём татаро-монгольское иго. Исходя из того, что ни одного документа на монгольском языке не существует, что узнали о своём былом величии монголы только после того, как в Монголию пришли советские солдаты, что памятников не осталось, на мой взгляд, теория Фоменко и Носовского ближе к истине, чем чья-либо другая.
– Может ли художник, скульптор, писатель так повлиять на мнение общественности, чтобы развернуть ход истории?
– Да, к примеру, картина Ильи Репина «Иван Грозный убивает своего сына». Живописный факт, не соответствующий истине, а мы до сих пор говорим об убийстве сына царём. Все историки говорят, что этого не было, а общество говорит, что было, ведь Репин даже нарисовал.
Почему отец решил поставить Дмитрия Донского на Швивой горке, а не на самом Куликовом поле? Потому что, скорее всего, тоже разделял идею автора «Новой хронологии» Анатолия Фоменко о том, что битва на Куликовом поле происходила на территории сегодняшней Москвы. А сколько моих знакомых изучало историю по Валентину Пикулю, но, слава богу, больше этого не делают.
– Что сегодня мы можем сделать, чтобы вычленить из нашего общества навязанную Западом парадигму?
– Во-первых, противопоставить что-либо, но на самом деле лучшее лекарство от западного влияния – это железный занавес. Нужно собрать для начала очередной философский пароход и отправить на родину их идеалов, а самим вернуться к самоизоляции.
Наш народ всё ближе к Востоку, чем к Западу, что ни говори, а уж тем более с учётом того бесовства, которое сегодня охватило Запад. Блок верно подметил, что скифы мы с раскосыми и жадными глазами. Кстати, в европейской традиции скифы – это грубые варвары, кочевники, а они ведь шили такие вещи и по таким лекалам, которых Европа ещё и не знала. Достаточно посмотреть на золотые скифские украшения.
Вот потому я начинаю верить в разного рода конспирологические теории, для подтверждения которых достаточно посмотреть на разрушение персидских и вавилонских памятников – и смысл этих теорий сводится к одному тезису: цивилизация должна быть одна, западная, англосаксонская, а других быть не может. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сказать: война идёт между цивилизациями, и идёт полным ходом. А почему Запад испытывает животную ненависть к России? По теории того же Фоменко, раньше существовала некая огромная империя, и была она вовсе не Римская, а Русская, а нынешние государства – это бывшие её губернии, которые в какой-то момент взбунтовались, ведь империи не вечны. Потом переписывалась история, сжигались рукописи...
– Есть ли у Вас последователи, те, кто готов продолжить Ваш духовный путь?
– Живу я здесь в мастерской, как рак под корягой, и всем доволен. Мой сын учится на факультете скульптуры в Академии Глазунова, дочка – в художественном лицее на Крымском Валу. Если бы не было тяги, то там бы они не учились. Сам иногда общаюсь с молодёжью. Так вот на первое выступление на Болотной молодёжь готова была сама идти, разгонять, раз этого не сделала полиция. Так что даже при излишнем максимализме подход у них правильный.
Но должен отметить, сравнивая себя с этим поколением и при всей моей нелюбви к учёбе: они сегодня не знают многих само собой разумеющихся для нас вещей, более того, для них эти вещи не существуют. Так мы вновь возвращаемся к системе образования, а надо сказать, что рушится и художественное образование.
Директор Московского академического художественного лицея на одном из родительских собраний сказал, что их задача – делать из детей актуальщиков.
– Художник Алексей Уваров как-то сказал, что пять лет в вузе – это время, купленное самим у себя на размышления о будущем. Согласны ли Вы с этим тезисом?
– Наша система пока хоть внешне держится в старых рамках. Все шесть лет учёбы шесть дней в неделю по шесть часов – работа с моделью. И ничему не научиться – это надо постараться.
Мы тоже были молодыми, любили попить, погулять, поэпатировать. Помню, первый курс, разгар занятий, в коридоре Суриковского института напротив ректорского кабинета играем в бадминтон с Петей Манизером, который сегодня там же трудится старшим преподавателем. Вообще институт этот был достаточно демократичным по советским временам.
Хотя была у нас такая Благирева, по истории партии и марксистско-ленинской эстетике и философии, которая сказала: «Вы думаете, вы пришли в художественный вуз? Нет, вы пришли в идеологический». Самые страшные предметы были как раз её. Сейчас я понимаю, что она во многом была права. Внедрять студентам идею искусства ради искусства – это неверно. Дело в том, что без идеологии государство не живёт.
– Несмотря на то что соответствующая статья в Конституции осталась, 12 декабря, в день 20-летия действующей Конституции РФ, президент страны Владимир Путин охарактеризовал свою политику как консервативную. Можно ли считать это первым шагом к созданию идеологии?
– При всей моей нелюбви к Ульянову-Ленину считаю, что его указ о монументальной пропаганде говорит о незаурядном уме, чего не могу сказать о нынешней власти. Взять одно только уничтожение творческих мастерских господином Собяниным, тупой, почти рэкетирский отъём. Сначала художникам предлагалась аренда, после чего следовало полное лишение. Во времена СССР в Москве было 5 – 6 художественных комбинатов, в итоге остался всего один, и тот скоро, похоже, загубят, поскольку ему подняли арендную плату до 12 миллионов, хотя ещё недавно она составляла всего два.
Более того, у нас не осталось специалистов. Есть хороший американский фильм «Человек эпохи Возрождения» с Дени де Вито в главной роли, который показал разносторонность личности тех времён. В те ушедшие годы человек мог и лепить, и ваять, и отливать. Он был и ремесленником, и художником. Наше время слишком ускорилось, теперь нужно лепить одну вещь и сразу вторую, чтобы закрыть дыры. Кто-то ещё может себе позволить все эти навыки. Теперь человек слепил, а дальше работают увеличитель, форматор, литейщик – и промежуточные ремёсла убиты.
Потому должен сказать, что, пока не будет принято решение о монументальной пропаганде, всё монументальное искусство выльется в памятник сантехнику, выглядывающему из люка, плавленому сырку или солёному огурцу. Просто надо понять, что монументальная скульптура – это ресурсоёмкое занятие, которое без государственного участия невозможно.
© 2009-2017, menswork.ru.