БОРЕЦ В КЛАССИЧЕСКОМ БАЛЕТЕ

–  Вы один из немногих творческих лидеров, кто внутри цельного процесса и серьёзного искусства не только не побоялся сделать нечто своё, не худшее по качеству, чем уже известный национальный балет, но в то же время не менее интересное публике. Благодаря каким событиям в судьбе, особенностям в характере Вам удалось совершить подобный прорыв?

– Руководить мне пришлось сызмальства, так как я был старшим в семье, а без отца мы остались очень рано. Часто вспоминаю, как меня отец брал на военные учения. Мы проехали на бронетранспортёрах, и он скомандовал: «Сжечь мосты!». Дальше была страшная грязь, топь и трясина, непонятно, куда ехать. Солдаты смотрят на офицеров, те на отца, и все спрашивают – что делать дальше. Он скомандовал: «Идём направо!». И все, как ни странно, хоть и по шею в грязи, выехали. Я потом спрашивал у него, как он понял, куда именно нужно направить колонну. Он ответил, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы твои подчинённые подумали, что ты не знаешь, что делать. Если ты будешь уверен – люди за тобой пойдут. А вот второй урок мне преподнесла моя мама. Будучи совсем мальчишкой, я гулял во дворе, где повздорил со старшими ребятами. Пришёл к маме жаловаться, а она мне как залепит оплеуху! И сказала: «Ты старший сын в семье, ты к кому пришёл жаловаться, к женщине?». С того возраста, а было мне примерно шесть, я понял, что любого руководителя и вообще мужчину отличает умение взять на себя ответственность. Настоящий мужчина может выйти и сказать: «Я беру на себя весь этот груз». В руководстве это тоже важнейший принцип. Даже если ты проигрываешь – признать вину и взять ответственность на себя необходимо. Третье правило у меня из борьбы. Когда ты лежишь на лопатках – обидно до слёз. Однажды шла схватка, и я практически лежал на лопатках, смотрели на меня и семья, и друзья. Я тогда укусил противника за ухо, но на лопатки не лёг. За этот поступок получил дисквалификацию и был снят с соревнований. Но первое, чему учат на борьбе, – вставать после падения. Ты не можешь быть побеждённым совсем, а только на какое-то время. Есть цель, ради которой ты должен подняться и идти. Этому же я теперь учу своих ребят. Руководитель должен быть психологом, учителем, это такая профессия, которой надо учиться постоянно. Безусловно, нужно проявлять жёсткость, но внимательное отношение к людям и ответственность – самое важное.

– Как Вы пришли к балету, побывав до этого борцом? Бытует, кстати, распространённое мнение, что в театр Вас привела именно мама, так ли это?

– На самом деле я в то время не мог подумать, что когда-нибудь буду работать в театре. Мама моя, кстати, работала в Воронежском театре оперы и балета, но ведь простым бухгалтером, а я тогда занимался только спортом: футболом, греблей, борьбой, и жизнь, казалось, должна была быть связана со спортом. Тем более я из военной семьи, а дед мой – казак. И в балет я попал случайно, помню, в семье все долго обсуждали эту тему. Дед тогда сказал, что это правильное решение, ведь когда-то он работал на заводе, куда с шефскими концертами приехал Большой театр. Среди артистов была Галина Уланова, а после выступления дед даже пригласил её на «тур вальс». Таким образом он прикоснулся к прекрасному, а я оказался «благословлён» в балет. Хотя если говорить серьёзно, то поступал-то я в балетный кружок при Доме офицеров, потому что учащимся там полагалось бесплатное кино, и если бы я не занимался, то пришлось бы платить по 25 копеек за билет. Вот мы с ребятами и решили помимо борьбы ходить ещё в танцевальный зал. В итоге сложился определённый распорядок: в понедельник борьба, во вторник танцы, в среду опять борьба, и так далее. Кроме того, когда мы пришли в балетный зал, он, конечно, крайне отличался от полуподвальных залов борцов. Я имею в виду большие окна, красивых девочек в юбках, музыку. Я тогда подумал – как же это всё красиво! Так и остался в балете, ну и, конечно, вечером мне полагалось бесплатное кино.

– По поводу Большого театра всегда существовала масса противоречивых мнений. Говорят, что там бывали и ссоры, и интриги, и скандалы. Что за обстановка оказалась в театре, когда Вы туда попали?

– Для меня – фантастическая!

– То есть Вам нравилось там?

– Не просто нравилось, это было потрясающее созвездие артистов, которое больше не повторялось ни в какой временной отрезок. Мне повезло танцевать с Майей Плисецкой, Юрием Владимировым, Ниной Тимофеевой, Михаил Лавровским – перечислять звёзд театра того времени можно бесконечно. И я не только попал в эту когорту, но и уже через неделю должен был быть мой первый выход в сольной партии на сцену, в спектакле «Дон Кихот». Такого обычно не бывает, так быстро начинающих танцоров не ставят солистами, а мне тогда доверили.

– Значит, Вас изначально выделяли?

– Просто когда я пришёл в театр, был сентябрь, труппа уже уехала на гастроли. Нас всех, молодых артистов, определили в кордебалет. Мой педагог Анатолий Романович Симачёв поставил мне партию главного тореадора из «Дон Кихота», сказав, что «пригодится». И как раз эта постановка оказалась моим первым спектаклем в ГАБТе. В субботу я должен был танцевать в кордебалете, а в воскресенье – одну из основных ролей спектакля «Дон Кихот» – в роли главного тореадора. Но первый мой выход на сцену Большого театра стал трагикомичным. Мама мне сшила шерстянки (гетры, обтягивающие щиколотку) из козьей шерсти для тренировок, и вот я в них разогреваюсь перед спектаклем. Остаётся несколько минут, на мне эти шерстянки и халат поверх костюма. Кордебалет готовится к выходу, а мне для испанского танца надевают ботинки с каблуком. Затем туго шнуруют и обрезают шнурки, чтобы они не развязались во время танца. До выхода остаются считанные секунды, я скидываю халат и понимаю, что на мне шерстянки. Начинаю их стягивать, а они не пролезают через каблук, а ботинки-то не снять! Музыка начинается, все выходят, а я остаюсь в кулисе. Ко мне подбегают костюмер и педагог, начинают стягивать эти гетры – в итоге их разрезают. Танец близится к концу. А мне нужно быть в финале танца в другом конце 25-метровой сцены. Я бегу с перекошенным лицом, с кинжалом в руке, в шляпе тореадора, надетой набекрень. Финал музыки близится, и вместо торжественного выхода я поскальзываюсь – выкатываюсь на сцену на пятой точке и под общий хохот встаю в победную позу тореадора! Смеялись все. Это, конечно, был позор.

– Падение сказалось на дальнейшей судьбе и личном репертуаре?

– На следующий день я должен был танцевать главного тореадора. Заведующий труппой вызвал моего педагога со словами: «Ты понимаешь, что завтра вот этот клоун будет танцевать главную роль на сцене Большого театра? Он не будет танцевать, вот ты выступил сегодня, и завтра выходи». Но Симачёв показал на опухшее колено и сказал, что кроме Таранды нет никого, кто знает партию, а значит – завтра танцует он. Конечно же, это была громадная ответственность. Если бы я опозорился и в этот раз, меня бы выставили из театра, а Симачёву запретили бы преподавать. Тем не менее, он меня отстоял и поверил мне. Весь театр пришёл смотреть, как я буду танцевать: оперные певцы, артисты, техники, пожарные. Ночь я не спал, волнение было непередаваемое. Выступал в этот день с Людмилой Власовой, легендой балета. Всё, что я запомнил из этого выступления, – размытые очертания зала и крики «Браво!». Это был блистательный успех. После выступления ко мне подходили все, хлопали по спине и говорили: «Парень, молодец!». Это было больше, чем похвала, это было признание. Через полгода Юрий Николаевич Григорович предложил мне главную роль в его новом спектакле. Это был мой звёздный час, никогда раньше такого не было, чтобы молодому мальчишке ведущий хореограф страны предлагал ведущую роль в балете. Так в 1982 году вышла премьера спектакля «Золотой век», после которой Иннокентий Смоктуновский написал, что на сцену неожиданно вышел совершенно новый танцовщик с фамилией Таранда.

– Тем не менее, успех как достаток пришёл не сразу?

– Главным для меня было танцевать. Но в Большом театре всегда было всё сложно, и пять лет, например, я танцевал главные партии, а получал зарплату кордебалета. Однако тот факт, что я получал сто рублей и столько же отдавал за квартиру, – это меня не останавливало. Приходилось подрабатывать грузчиком, ставил показы мод – всё что угодно, чтобы заработать денег. Вот таким было моё и смешное, и трагическое восхождение на сцену.

– Если сравнивать зрителя на заре Вашей карьеры и сейчас, какие получаются выводы?

– В девяностые людям было уже не до балета. Ездить по стране было очень опасно, время бандитское – фактически «дикий Запад». А вот за границей ситуация была обратная, там были заработок и интерес. Всё стало меняться только с 2000 года. Страна стала возрождаться, людям снова стал интересен театр.

– То есть сейчас есть интерес к культуре внутри страны?

– Да, и не только в Москве. Люди хотят посещать выставки, концерты, фестивали, балет, узнавать новое. Недавно мы были в Ставропольском крае, там балета не было лет двадцать. Люди смотрели «Лебединое озеро», настоящую русскую классику, и плакали от восторга. Похожая ситуация была в Угличе, в Таганроге, в Балаково, в Новочеркасске, в Вологде и в других городах – везде полные залы! И все спрашивают, когда мы ещё приедем? Люди в России истосковались по настоящему классическому искусству. Этой осенью мы выступали на заводе в Карачеве, где балета не было никогда, мы должны были выступать на улице, постелив линолеум на асфальт. Новый директор завода ввёл не только белую форму для рабочих, улучшил их быт, построил отличную столовую, сделал из производственных цехов настоящие красивые залы и впервые пригласил балет!

– И что же такое па на линолеуме?

– Когда мы приехали, начался дождь. А на линолеум если хоть капля воды попадает – это каток. Люди стоят вокруг, ждут. Мои артисты подошли ко мне и попросили убрать линолеум – собрались танцевать на асфальте: на пуантах на асфальте по лужам и в костюмах! Такого я никогда не видел! Я был горд за своих артистов. Люди пришли увидеть чудо, и артисты не обманули их ожиданий. Теперь мы для этих людей легенда.

– Где приходится бывать больше – в стране или за границей?

– Мне как раз бесконечно жалко, что мы должны много времени проводить там, а не на Родине. В России нас ждут, люди хотят нас видеть. Жить на Западе не хочется совсем, но у меня частная компания, и я должен заработать на новые постановки, новые костюмы, создать комфортные условия для артистов. Сейчас есть у меня идея создать «балетный спецназ», с государственной поддержкой. То есть коллектив не будет привязан к конкретной сцене. Он должен выступать в любых условиях, в малых и больших городах и делать специальные постановки в максимально сжатые сроки. Люди во всех уголках нашей страны должны увидеть балет! Есть артисты, которые к этому готовы, нужно только обеспечить их передвижение и обустройство.

– Связаны ли эти планы с Фондом «КПД СТО», о котором то и дело заходит речь при упоминании о Вас, если тема касается Балета или других начинаний Таранды?

– В том числе. Я вхожу в правление этого фонда, и у нас есть ряд культурно-просветительских проектов. Они как раз направлены на то, чтобы искусство приходило к человеку, было более доступно, помогало не только развлечением, но и духовно.