И всё же для моряка, познавшего суровый нрав Балтики, служба на новом месте казалась чем-то сродни штилю: не было привычной качки, от которой палуба уходила из-под ног, а порывистый ветер не грозил сбросить любого мало-мальски не подготовленного к морской стихии новичка за борт. Здесь, на Лубянке, всё было иначе. Спокойная, размеренная внутренним распорядком жизнь, отутюженная форменная одежда, широчайшие как парус галифе, аккуратно заправленные в хромовые сапоги, от которых шёл кисловато-душистый запах армейского гуталина. И чем больше эта размеренность поглощала новоиспечённого сотрудника госбезопасности, тем отчётливее он понимал: за непривычным для морской души спокойствием скрыта напряжённая и очень ответственная работа.
О том, что заканчивается мирная жизнь, тогда никто и не подозревал. Из дневника Ильи Коровкина: «21 июня 1941 года. Какой чудесный день сегодня. Москва прекрасна в своём величии. Собрались съездить завтра на дачу в Быково вместе с дядей»…
Начало войны. Москва
«В 12.15 по московскому времени слушал заявление Молотова. Германия вероломно напала на нашу Родину. Имея договор с нами и напасть — вот он, этот волчий закон фашистов. Но пусть помнит кровавый маньяк Гитлер, что кто на Русь напал, тот пропал. Ваше дело табак, господин Гитлер! Вы потеряете свою армию на бескрайних просторах нашей Родины, как это было с Наполеоном. Свобода восторжествует, мы победим!», записал в своём дневнике Илья Коровкин 22 июня 1941 года.
Из числа лучших и проверенных на прежней работе добровольцев-коммунистов и комсомольцев фельдъегерской связи НКВД СССР 30 июня 1941 года была сформирована «Лётная группа» — подразделение специального назначения в составе ОФС АХУ НКВД СССР. Изначально она входила в состав 4-го отделения отдела фельдъегерской связи Административно-хозяйственного управления НКВД СССР, которым руководил лейтенант госбезопасности Александр Берёзкин. Руководство Генерального штаба Красной Армии и НКВД СССР возложило на неё обеспечение своевременной доставки особо важных документов ГКО, Ставки ВГК и Генштаба в штабы фронтов и отдельных армий и от последних — в Москву.
Офицеры и сержанты «Лётной группы» совершали свои первые полёты в действующую армию в трудные июльские дни 1941 года. Многие её подразделения и части бились, будучи в окружении, и связь с командованием на многих участках фронта была потеряна. «Лётная группа» была связующим звеном между ставкой Верховного главнокомандования и фронтом, на неё возлагались большие надежды.
Оперативная обстановка на западном направлении менялась катастрофически быстро. Зачастую приходилось летать над территорией, занятой противником, хотя ещё вчера в этом районе вели упорные бои советские части. В такой непростой обстановке надежда была на профессионализм лётчика, на железную выдержку и самообладание фельдъегеря. В других подобных случаях благополучный исход дела списывали на простое везение.
Ровно через месяц после начала войны первые бомбы упали на столицу.
«24 июля 1941 года. Вой сирен, очередной налёт Москву. Дядя мой бежит в подвал и Саня за ним. Слышатся взрывы. Где-то горит, видно зарево. Я поехал на Лубянку, на работу. Над Коммунистической улицей, над Храмом Святого Мартина, пролетел фашистский самолёт и сбросил несколько зажигалок. Впервые я увидел зажигательную бомбу и быстро начал тушить».
Выполнение боевых заданий в составе «Лётной группы» было связано с риском для жизни, однако число добровольцев, желающих попасть в «элитное подразделение» фельдсвязи, намного превышало необходимую потребность. Илья Коровкин подавал рапорт на перевод его в «Лётную группу», но каждый раз приходили отказы. Аргументация: «…к выполнению специальных авиационных маршрутов привлекаются наиболее подготовленные сотрудники службы с достаточно богатым опытом работы…»