НА СТРАЖЕ ЗАКОНА

Дела давно минувших дней
До наших дней дошло не так уж много судебных дел того времени. Все они сохранились в рукописном виде, что затрудняет чтение. Изучение протоколов предварительного дознания и судебных заседаний, а также итоговых решений даёт понимание становления и развития военно-судебной системы дореволюционной России. Стиль изложения судебных актов иногда напоминает захватывающий авантюрный роман, в котором герои, охваченные эмоциями и страстями, совершают роковые поступки. Примером такого преступления может служить дело подпоручика Ивана Троицкого, который в порыве ревности первого декабря 1878 года убил дочь надворного советника Надежду Медведеву. Девушка предпочла его товарища, мечтала о свадьбе, а Троицкий, глубоко переживая отказ, готовился к убийству любимой женщины, подробно излагая план будущего злодейства на страницах дневника. Подобно герою Достоевского, он задавался вопросами о том, имеет ли право на лишение жизни молодой женщины только потому, что она полюбила другого. Впрочем, о своём товарище он пишет, что и тот заслуживает смерти. В итоге он стреляет в Медведеву у неё дома, предварительно проведя приятный вечер в кругу её семьи. После спокойно возвращается домой, сообщает своему товарищу и счастливому сопернику, с которым вместе снимает квартиру, об убийстве и ложится спать. Временный военный суд в Смоленске признал Троицкого виновным в убийстве Медведевой в запальчивости, под влиянием ревности. На основании статей 149 и 1455 Уложения о наказаниях, при преуменьшающих вину подсудимого обстоятельствах суд приговорил Троицкого к лишению воинского звания и всех прав состояния и «к ссылке на поселение в места Сибири не столь отдалённые». Главный военный суд оставил этот приговор без изменения.

Рассматривал военно-окружной суд и дела о богохулении. В октябре 1899 года рядовой 140-го пехотного Зарайского полка Евсей Поволяев оказался в полковом карцере. И надо думать, что настроение у него было не самое лучшее, злился на весь белый свет. В сердцах начал он в присутствии двух других арестантов клясть не только злую судьбу и начальство, но и замахнулся на Бога и святые мощи. Товарищи по несчастью немедленно доложили начальству о таком непростительном в то время проступке. И началась в жизни рядового совсем другая история, в которой даже заключение в карцер кажется наименьшей неприятностью: его обвинили в порицании православной веры.

Суд приговорил рядового Поволяева к одиночному заключению в военной тюрьме на срок один месяц и две недели с оставлением в разряде штрафников. Однако суд снял с рядового обвинение в том, что, произнося богохульные слова в присутствии других рядовых, помещённых в карцер, Поволяев имел умысел поколебать их веру. Военные судьи приняли во внимание его необразованность, «неразумение и невежественность».

Рассматривал суд и дела, связанные с гибелью нижних чинов вследствие нанесённых им побоев офицерами. Характерный пример — дело ротмистра 13-го уланского Владимирского полка Владислава Заблоцкого, обвинённого в том, что по его приказу был избит рядовой Лопуза за плохую чистку лошади, а потом помещён в холодную баню (в карцер), где и был обнаружен мёртвым после вечерней поверки. Дивизионный командир посчитал, что дело не стоит уголовного преследования, прекратил дознание и приказал поместить ротмистра на 20 суток на гауптвахту. С таким решением не согласился командующий войсками округа, и делу был дан ход. Заблоцкого обвинили в нанесении побоев нижнему чину при исполнении обязанностей службы, истязании и помещении в холодное, не приспособленное для нахождения человека помещение, где тот, как установил врач-эксперт, производивший вскрытие тела, и скончался от переохлаждения. Ротмистр изначально был приговорён военно-окружным судом к ссылке в Архангельскую губернию и лишению всех прав гражданского состояния, но Главный военный суд это решение отменил и отправил дело на новое рассмотрение. В итоге наказание было понижено на две степени. Заблоцкого приговорили к заключению в крепости на восемь месяцев и ограничению лишь некоторых прав и преимуществ по военной службе.

Сложности становления
К. И. Эльтман стал первым председателем РВТ МВО. Он неоднократно обращался к руководству РВТР с просьбой решить вопрос об «улучшении материального положения трибунальных работников». В его записках отмечалось, что работа суда протекала в самых тяжёлых условиях, которым сопутствовал голод и обнищание, сотрудники истощены, сняты с красноармейского пайка, с невысокой зарплатой (3000—5000 руб.). «Сотрудник такого учреждения, как Военный трибунал, стоящего на охране Революционной законности... в глазах населения долженствующий иметь пример и авторитет, вынужден в силу внешних экономических обстоятельств, к устранению коих не принимается никаких мер, снимать с себя самое необходимое и продавать на рынке. Появление такого сотрудника на рынке, несомненно, дискредитирует как его, так и трибунал... Существующий свободный рынок всем им недоступен, так как на получаемое жалование фактически нельзя ничего приобрести», — писал Эльтман. Обращаясь к высшему руководству РВТР и РВСР, председатель трибунала предупреждал, что такое положение дел может привести к злоупотреблениям: «Неужели дожидаться того момента, когда будет уже поздно и придётся считаться со свершившимся фактом? Правда, виновных сумеют покарать, но пятно ляжет не только на них, но и на тех, кто не сумел поставить их работу в терпимые условия».

В апреле 1921 года РВСР назначил ревизию деятельности РВТ МВО, в результате которой была обнаружена недостача части казённого имущества денежных средств. Расследование установило, что Эльтман давал указания расходовать средства, предназначенные для работы самого трибунала, на выдачу задерживаемой заработной платы, допуская таким образом нецелевое расходование денежных средств. Выплаты оформлялись как авансовые платежи. РВТР и РВСР признал эти действия недопустимыми и приказал Эльтману сдать должность.

В подтверждение непростых условий работы можно привести выдержки из переписки члена Московского отдела РВТ МВО Собаковского Бориса Исаевича и руководства РВТР. Собаковский обратился с письмом к председателю РВТР с просьбой прекратить его полномочия и направить на прежнее место работы в Московское железнодорожное депо, ссылаясь на то, что за «три года чудовищного напряжённого труда» у него не было возможности воспользоваться отпуском, он находится в крайней степени нервного истощения, обострились хронические заболевания, в том числе чахотка. Собаковский отметил, что в период формирования РВТ кадров катастрофически не хватало, партия «направляла» проверенных людей, но непрофессионалов. Как он заметил, «на безрыбье и он был раком, а теперь наступило время профессионалов...».