ОСТАВШИЕСЯ В СОРОК ПЕРВОМ ЗАЩИТНИКАМ ОТЕЧЕСТВА ПОСВЯЩАЕТСЯ

Дата: 
08 февраля 2020
Журнал №: 
1
Рубрика: 
Победе 75

Из очень далёкого прошлого не забыть мне разговор с дедом. «Деда, ты до конца на войне был? До конца. Страшно было? Мы воевали. А домой о чём писал? О разном. Ну, назови что-нибудь? Что-нибудь... — о концертах писал. О чём? Артисты приезжали. Пели. И мы с ними. Дедуль, а про войну то писал? А зачем... Война не песня. Обычное: жив, здоров, дождись». О сорок первом, музыке и памяти — в материале нашего корреспондента Наталии Бестужевой.

Текст: Наталия Бестужева

ЗДЕСЬ ВСЁ ЕЩЁ ХОРОНЯТ
По краю поля вблизи Вязьмы — могилы солдатские. Одна к одной — пять, десять, двадцать... Здесь всё ещё хоронят. Вернее, перезахоранивают. Сберегла русская земля останки тех, кто бился за неё. Верила, — их непременно найдут. Вот-вот найдут и вспомнят каждого, и попрощаются. По-людски, с почестями... И сыграет духовой оркестр военный марш, а, может быть, что-то вечное для души...

На небольшом постаменте, что стоит в том поле — туба и фронтовая каска. А под ними словно взятые с концертной афиши и программок — составы оркестров: дирижёры, исполнители, инструменты... — памятный знак музыкантам-солдатам Великой Отечественной войны.

Они выступали на призывных пунктах, на вокзалах перед отбывающими на фронт. На фронте делили с солдатами махорку и пайку хлеба. А когда пришло время стрелять, встали в строй, чтобы остаться в нём, как оказалось для многих — навсегда.

В ПОМОЩЬ КРАСНОЙ АРМИИ
История героизма и чудовищных потерь — так напишут о Вяземской операции спустя годы. Потери... Их тоже назовут спустя... Приблизительные. Страшные. Безвозвратные... На дальних подступах к родному городу вместе с кадровыми войсками будут биться московские дивизии народного ополчения — музыканты, писатели, учителя, поэты, рабочие столицы и области... Тысячи добровольцев-ополченцев июльского «призыва» начала войны...

Разными дорогами и в разное время прибудут в помощь армии на Смоленщину Государственный духовой оркестр СССР и фронтовая бригада Красноармейского джаз-оркестра Наркомата обороны СССР. Одни — в составе 6-й дивизии народного ополчения, другие — в командировку «для художественного обслуживания Красной Армии» в войска Западного фронта. Репетировали джазисты мелодии Блантера, Покрасса, Листова, конферанс, танцевальные номера. «Отвлекать» бойцов предстояло от трудных мыслей: смерть — не самая лучшая штука, которую придумала жизнь.

Они успеют услышать «браво»... «ещё»... «повторить»... Им будут аплодировать с благодарностью, с каким-то неистовством, а у импровизированной сцены почти не окажется свободных мест... «Замечательный художественный коллектив» — это слова из приказа политотдела 20-й армии «О работе Красноармейского джаза НКО СССР». В октябре 1941-го с частями армии музыканты будут пробиваться из окружения к своим. Судьбы многих и многих прервутся во времени. Саксофон, аккордеон, кларнет, гитара... останутся на обочине в искорёженном гусеницами танков грузовичке.

Инструменты, что возьмут с собой на фронт артисты Госдуха, им не понадобятся вовсе. Разве что после... Но столь желанное, оно будет не у всех. «После» пропадёт без вести вместе с людьми на долгие семьдесят лет.

65,5 КОНЦЕРТОВ
...Государственный духовой оркестр Союза ССР  был создан за пять лет до войны, в начале 1937 года. Его первый руководитель — Блажевич Владислав Михайлович, выдающийся тромбонист, дирижёр, композитор, профессор Московской консерватории. Говорили, что одобрение для своего «детища» он получил лично от Сталина. Статус оркестра обязывал. Музыканты должны были иметь безукоризненные «характеристики» и в таланте, и в трудолюбии, и в дисциплине.

В выписке из сводного отчёта Главного управления музыкальных учреждений по государственным музыкальным коллективам СССР за 1937 год значится: «В составе оркестра 90 высококвалифицированных артистов, принятых по конкурсным испытаниям.

В инструментальном составе оркестра помимо инструментов, свойственных духовому оркестру, введены струнные — контрабасы, арфы и ряд деревянных инструментов.

В нотной библиотеке имеются свыше 250 крупных произведений классиков и советских композиторов.

Все оркестранты снабжены костюмами-смокингами для концертных выступлений.

За период с июля месяца 1937 г. (начало концертной деятельности) проведено 80 концертных выступлений. Из них: открытых — 10, в клубах — 8, на радио — 4, грамзапись — 4, правительств. — 4 и т. д.».

Коллектив гастролировал по всему Союзу, выступал на Донбассе, Урале, в Кузбассе, Сибири, на Дальнем Востоке... В репертуаре — марши, увертюры, сюиты, отрывки из опер, вокальные арии, инструментальное соло... Ежегодно оркестр давал более ста концертов. Их ждали. О них писали. Из газетной заметки, вышедшей в апреле 1941-го: «Государственный духовой оркестр Союза ССР существует уже четыре года. Деятельность такого оркестра имеет большие воспитательные и культурные значения, являясь показательной для самодеятельных духовых ансамблей и оркестров частей Красной Армии...».

В год начала войны музыканты сыграют шестьдесят пять и пять десятых концерта. Такая цифра указана в отчёте «Госмузколлективов Союза ССР»: «С 1-го января по день расформирования оркестр провёл 65,5 концертов». Решение о расформировании, которое примет Комитет по делам Искусств при СНК СССР, датируется августом. Но ещё за месяц до музыканты напишут заявление с просьбой принять их в ряды народного ополчения.

ПОБЕДИМ И ВЕРНЁМСЯ. ОБЯЗАТЕЛЬНО
Расставание с близкими — пронзительное по смешению чувств. В день отправки 16 июля у сборного пункта, что располагался в техникуме недалеко от Цветного бульвара, музыканты обнимут матерей и жён. И заторопятся,  чтоб не разрывалась душа: «Пора, я пошёл...», наверное, произнесёт каждый. И, целуя любимых в мокрые от слёз глаза: «Ну, зачем... Победим и вернёмся. Обязательно. А вы... вы берегите себя...». О том, что война  заберёт из жизни долгие пять лет, тогда не мог себе представить никто...

— Понимаешь, мы должны проводить наши войска на фронт. Будем играть полковые марши. Тебе ведь нравятся марши? — услышит от папы сын-первоклашка. И поверит. Ведь папа никогда не обманывал.

А, может быть, они и должны были стать фронтовым оркестром? Ответа нет. Воспоминания родных разнятся. Брали ли добровольцы с собой инструменты, надеясь послужить музыкой победе... Или же заведомо предполагали, что лопаты и ломы для рытья рвов и траншей станут их основным оружием... Точно лишь одно — они шли защищать Родину.

В числе ополченцев, которые по «негодности» отправлялись в тыл с фронта в августе — сентябре, фамилии музыкантов не значились.

МУЗЫКИ НЕ БУДЕТ
...Винтовки им выдадут по прибытии. Вот только на изучение матчасти и боевую подготовку времени останется в обрез. Это как трубачу дать кларнет и без нот и репетиций предложить сыграть. Хотя сравнение неудачно. В письмах музыкантов с фронта есть строчки: «инструмент оказался лишним». Музыки не будет. И это они поняли сразу.

Смертные медальоны. Полагались ли они ополченцам... На малюсеньком бланке-вкладыше надо было уместить всего несколько слов — откуда ты и как тебя звать.

В конце июля согласно приказу Ставки все московские дивизии народного ополчения (ДНО) будут включены в состав армий Резервного фронта. Спустя месяц дивизии преобразуют в кадровые воинские соединения: переформируют по штатам военного времени, пополнят мобилизованными, присвоят соединениям новые номера.

6-я ДНО Дзержинского района Москвы войдёт в состав 24-й армии (командующий генерал-майор К. И. Ракутин). Бойцы дивизии примут военную присягу. С 26 августа они уже именовались бойцами 160-й стрелковой дивизии (160-й сд). К 31 августа её численность составит 9 791 человек.

Кадровыми военными ополченцы станут буквально в «одночасье». Навыки, как держать винтовку, бросать бутылки с горючей смесью, строить противотанковые ежи из стволов деревьев и рыть траншеи, они освоят «экстерном». Но до самого окружения к боевым действиям привлекались лишь отдельные подразделения ДНО. Если, конечно, иного не требовали обстоятельства...

ЕЛЬНЯ
...19 июля гул вражеских танков заполнит всё пространство вокруг Ельни. Нашим силам будет велено отходить к Дорогобужу. Рытьём траншей, обустройством площадок для артиллерии ополченцы займутся на этом участке преимущественно по ночам. Авиация противника могла появиться в любой момент.

Меньше чем через неделю 24-й и 43-й армиям поставлена задача: «убрать» фашистов из Рославля и Ельни. Любой ценой. Плацдарм для продвижения на восток врагу не оставлять. И шестого сентября Ельня будет нашей. Скупая фраза. За ней — клёкот пуль, хриплое «вперёд», опрокинутые мотоциклы фрицев, тела убитых, стоны раненых и, наконец, такое желанное, прокатившееся по позициям — «ура»... Успех операции вместе с танковыми, стрелковыми, моторизованными дивизиями, артиллерийскими, противотанковыми полками, полками резерва Главного Командования будут обеспечивать и наиболее подготовленные части 6-й ДНО.

Наиболее подготовленные... Значит ли это, что музыканты-ополченцы шли в бой не в первых рядах, или что вообще у них были иные задачи? Согласно документам: 6 сентября после освобождения Ельни части дивизии начали возводить рубеж обороны и занялись боевой подготовкой. В этот же день Гитлер подпишет директиву № 35 о генеральном наступлении на Москву.

ДО ТРАГЕДИИ ПОД ВЯЗЬМОЙ — МЕСЯЦ
Из журнала военных действий штаба Резервного фронта касательно 6-й ДНО — 160 сд — 6 сд (написание в разных документах разнилось): «11.09.1941 — 6 сд вышла на западную окраину Ельня и заняла оборону в 2 км зап. Ельня фронтом на запад.

14.09.1941 — 6 сд продолжает вести оборонительные работы зап. Ельня.

19—20.09.1941 — 6 сд обороняет занимаемый рубеж Вязовка, Моксаки».

20 сентября начальник Штаба 24-й армии генерал-майор А. К. Кондратьев в оперсводке 92/ОП сообщит: «Части дивизии (6-й ДНО — ред.) занимают и обороняют прежний рубеж, продолжая совершенствовать его в противотанковом и противопехотных отношениях».

В сводках информбюро ельнинский прорыв — как надежда. Чтобы развить начатое, у нас не хватит ни времени, ни сил. Их не было изначально. Победа останется локальной. Укрепила ли она дух советских солдат, неизвестно. Но вот боль и потерянные жизни преумножила в разы. Война...

Ради памяти тех, кто погиб тогда, скажем: взятие Ельни было стратегически важно и имело не только пропагандистские цели.

До наступления немецкой группы армий «Центр» останутся считанные дни...

ОШИБЛИСЬ
Приказ на оборону наши войска получат ещё в начале сентября, о чём пишет И. С. Конев в воспоминаниях: «После наступательных боёв войска Западного и Резервного фронтов по указанию Ставки в период c 10—16 сентября перешли к обороне». Директивой от 27 сентября Ставка закрепит мероприятия по усилению обороны.

Такая стратегия — отнюдь не проигрыш. Армия готовилась тщательно: войска «залезали в землю» — перед главной полосой обороны в большинстве армий создавалась полоса обеспечения глубиной от 4 до 20 и более километров. Немцев ждали вдоль шоссе по линии Смоленск—Ярцево—Вязьма.

Мы ошиблись. Из-под Ленинграда вермахт перебросит 4-ю танковую группу Гудериана и нанесёт удар сразу по двум сходящимся направлениям. Силы группы армий «Центр» пойдут в наступление 30 сентября. 3-я танковая группа — севернее шоссе Ярцево — Вязьма, в стык 19-й и  30-й армий, 4-я танковая группа — южнее шоссе, в тыл 24-й и 43-й армиям восточнее Рославля.

Можно ли было избежать всего того, что произойдёт здесь в короткие и такие страшные две недели осени? «Несмотря на превосходство врага в живой силе и технике, наши войска могли избежать окружения. Для этого необходимо было своевременно более правильно определить направление главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счёт пассивных участков. Этого сделано не было, и оборона наших фронтов не выдержала сосредоточенных ударов противника. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось», напишет Г. К. Жуков.

План прорыва вермахт распишет по дням: 2 октября — «Тайфун». К 6-7 октября — кольцо. К 10 октября — зачистка живых. Далее — на Москву. С 2 октября битва развернётся по всему московскому направлению.

С немецкой пунктуальностью фрицы будут исполнять установку вермахта: продвигаться на восток, повернуть к Вязьме с севера и с юга, сомкнуть кольцо и стереть с лица земли всё, что окажется внутри него. Уже 3 октября глубина продвижения в полосе Западного фронта составляла до 50 километров, Резервного фронта — до 80 километров. Имелся ли у частей и соединений группы армий «Центр» значительный перевес в октябре сорок первого под Вязьмой, когда-нибудь... наверное... разберутся историки. Но отдавать свою землю врагу мы не собирались. И нам было, что противопоставить дивизиям Гудериана, Штрауса, Гота, Гепнера... Мужество и ненависть.

«Командование фронта и Ставка помогали окружённым войскам. Осуществлялась бомбардировка с воздуха немецких боевых порядков, сбрасывались с самолётов продовольствие и боеприпасы. Но большего тогда фронт и Ставка для окружённых войск сделать не могли, так как не располагали ни силами, ни средствами» (Г. К. Жуков).

ТАЙФУН
Из хранящегося в архивах ЦАМО РФ доклада члена Военного совета 24-й армии дивизионного комиссара К. К. Абрамова: «29 и 30-го октября противник подвёз свою артиллерию на передний край обороны и первого октября в 6:30 начал внезапную ожесточённую артподготовку по всему фронту, продолжавшуюся целые сутки с небольшими перерывами и захватившую тактическую глубину в  4—5 км. При этом артиллерия противника была подтянута к переднему краю настолько близко, что даже днём с нашей стороны были ясно видны вспышки от выстрелов орудий. Наша артиллерия отвечала на огонь противника не в должной мере, так как не было снарядов.

2 октября в 10:00 противник бомбил шестью самолётами штаб 24А. В это же время немцы перешли в наступление.

3 октября немцы вели наступление большими массами, двигаясь густыми строями. Наши войска оборонялись очень упорно; имея малочисленный состав, ведя кровопролитные бои, продолжали удерживать рубеж.

Бои двух дней (4 и 5-го октября) были исключительно тяжёлые и кровопролитные. Полки отстаивали каждую пядь рубежа. Фронт армии продолжал держаться».

Сохранились документы, из которых явствует, в период с 30 сентября по 4 октября 160-я сд была занята на строительстве оборонительных укрытий, 5 октября получила задачу выделить подразделения в составе до роты для уничтожения групп противника в районе Данино, хут. Рябиновские.

Из воспоминаний К. К. Абрамова: «5 октября Мархоткино оказалось под непосредственным ударом немецких войск и было ими сожжено. Штаб 24А вынужден был перейти на запасный КП — д. Волочек. Связь в это время с дивизиями, за исключением 8 сд и 6 сд, осуществлялась только по радио.

Генерал-майор Ракутин пятого числа принял решение усилить прикрытие левого фланга армии и приказал 6 сд, 103 мд, 309 сд держать фронт армии, заняв дополнительно участки 19 сд и 9 сд.

К этому времени начался стихийный отход обозов 6 сд, 8 сд и 9 сд, заполнивших дорогу Ельня—Подмошье. Приказа, куда отводить обозы, не было, и они тянулись по собственному усмотрению на Семлево. Отдавая боевой приказ, генерал-майор Ракутин предупредил командиров дивизий о том, что приказа на отход армии отдано не будет.

6 октября между дивизиями и полками продвинулись немецкие батальоны пехоты с танками.

6 сд, занимая ранее созданный район обороны, не могла его удерживать в силу того, что все оборонительные рубежи были построены фронтально, не имели отсечённых позиций и в силу того, что противник на эти рубежи наступал с тыла.

К вечеру шестого октября 24 А, ведя жестокие бои, уже потеряла большинство своего состава полков, которые полегли на обороняемых рубежах за Ельней. Продолжали оставаться лишь не большие группы остатки полков, объединявшиеся вокруг штабов дивизий.

В итоге этого дня — 6 октября противник вышел по направлению на Дорогобуж. Штаб 24А оказался отрезанным от частей и от Семлева, имея за спиной р. Осьму с топкой поймой, вынужден был с остатками 9 сд, 8 сд, 6 сд, армейскими частями, танковой группой, большим количеством тяжёлой артиллерии и тылов отходить с боями на Семлево по дороге Волочек—Семлево.

...В результате беспрерывных боёв пехоты осталось очень мало. Большинство двигавшейся артиллерии было без снарядов, а тракторы оставались без горючего (без солярки).

 7 октября противник окончательно занял Дорогобуж и Волочек, к вечеру повёл наступление на Семлево с юга, выходя на большак Семлево-Вязьма.

Вечером восьмого числа была получена радиограмма генерала армии Жукова, приказывавшего держаться компактнее и прорываться через Вязьму на Гжатск. Больше никаких телеграмм и других указаний... войсками получено не было».

Закончит начальник политотдела 24 А свой доклад несколькими выводами. «Первое: 24 армия полегла, обороняя свой рубеж. Второе: Остатки частей армии, начиная с седьмого числа, отходили согласно приказа, с непрерывными боями».

ОТСТУПАТЬ НЕ ОБУЧЕНЫ
5 октября Ставка даст разрешение на отход с занимаемых рубежей войск сразу трёх фронтов: Западного, Резервного, Брянского. Приказ запоздает. Нет, кадровые войска и московские ополченцы не мыслили сдаваться. Но и науке отступать они обучены не были.

И. С. Конев позже писал: «При отходе требуется большая выучка войск и крепкое управление... К сожалению, до войны наши войска очень редко изучали этот вид боя, считая отход признаком слабости и несовместимым с нашей доктриной. Мы собирались, если будет война, воевать только на территории врага. И вот теперь, во время войны, за это крепко поплатились».

Не имея прикрытия, части 24-й армии будут двигаться в северо-восточном направлении. Приказ командования — отступать, сохраняя боевой и человеческий ресурсы, не сеять хаос и панику. И то, и другое на фоне происходящего было трудноисполнимо.

Из фронтовых записок Б. В. Зылева, командира комендантского взвода 6-й ДНО в октябре сорок первого.

«6 октября. Как только начало светать, немцы прекратили стрельбу и отошли от нашего местоположения... Было решено садиться на машины и двигаться в сторону Москвы.

...Перед нами выступил генерал-майор... Я помню, как он говорил, что немцы стараются вызвать панику, больше я ничего не помню. Через несколько минут, как мы покинули лесок, в котором провели вторую бессонную ночь, увидели, как группа «Хейнкелей» сбросила в районе этого леска бомбы...

...Вскоре мы попали на большак. Он был забит машинами и людьми. Поток был настолько велик, что местами трудно было определить, где проходит дорога... Иногда попадались брошенные тягачи с орудиями. Они загораживали шоссе и сильно затрудняли и без того тяжёлый путь.

...У развилки дорог валялись искалеченные перевёрнутые машины, лошадиные туши и трупы людей. Само шоссе было покрыто воронками, ещё не потерявшей цвет кровью, лужами воды и бензина, вылившегося из разбитых машин. Проехать по этому участку шоссе было невозможно...».

Отход 24-й армии Ракутина проходил трудно. Противник преследовал не только с запада, но и наступал с юга, стремясь перекрыть дороги. Беспорядочное движение машин, обозов, танков, орудий, а с ними частей и учреждений тылов армии, которые, не дожидаясь разрешения на отход, начали перебазирование, добавляло неразберихи... Полнейшую дезорганизацию и в без того неуправляемый поток вносили налёты вражеской авиации. Фашисты «потирали руки», наши войска шли «в нужном направлении».

ПРИМЕРНО — ОКОЛО — НЕ БОЛЕЕ
7 октября фрицы сомкнут кольцо под Вязьмой. В окружение попадут 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк резерва Главного Командования, 4 полевых управления 19, 20, 24 и 32-й армий, всего — части 16, 19, 20, 22, 24, 30, 31, 32, 43 и 49-й армий.

О последних днях борьбы бойцов 24-й армии в «вяземском котле» известно немного. Связь с штабом армии прервётся 7 октября, и попытки командования фронта восстановить её окажутся безрезультатными. Из сводок и зачастую нестыкующихся свидетельств следует, что 7 октября штаб 24-й армии во главе с генералом Ракутиным отступал с ополченской дивизией. Фланговым ударом фашисты отрежут части 160-й сд. Попытки прорваться закончатся новыми потерями и не принесут результатов. Но дивизия будет биться. Точнее, биться будут те, кто мог, кто остался. 160-я сд — 6-я ДНО — 6 сд как боевая единица прекратит существование.

 <...>«Мы же не перед дурачками отступали по тысяче километров, а перед сильнейшей армией мира.<...> Мы учились в ходе войны и выучились, и стали бить немцев, но это был длительный процесс» (Г. К. Жуков).

Сколько их было, оставшихся навсегда в сорок первом — убитых, умерших от ран в медсанбатах и на поле брани, пленённых, пропавших без вести... Миллион? Больше миллиона? Намного больше? Ответа, скорей всего, уже не будет. Погибавшие в окружении уничтожали свои документы, чтобы не достались врагу...

По воспоминаниям жителей деревни Селиваново бои продолжались здесь три-четыре дня (вероятнее всего 9—12 октября), наши потери были столь велики, что за телами убитых не проглядывалась земля. Снег не таял, он пропитывался кровью и превращался в бесформенную кровавую массу. Это последнее упоминание о том, где возможно участвовали солдаты бывшей 6-й дивизии народного ополчения. «Уничтоженные», согласно бравурным рапортам противника, наши войска будут удерживать «на себе» силы немецких дивизий до последних дней октября. Отдельные части, прорвав оцепление 12 октября, выйдут на Можайскую линию обороны. 10 октября войска Западного и Резервного фронтов, не попавшие в окружение, объединятся в один Западный фронт.

Германский историк К. Рейнгард писал: «...русским всё же удалось сковать на длительное время немецкие танковые силы и тем самым исключить возможность их участия в немедленном преследовании в направлении Москвы. Выиграв время, советское командование успело организовать оборону на Можайской линии».

Города на подступах к Москве фашисты ещё возьмут. Не просто. Не легко... Сражавшиеся в «вяземском котле» «нежеланием умирать», как говорили фрицы, «подвинули» сроки германского блицкрига. Своими жизнями они подарили советскому командованию опыт. А ещё — время, чтобы спасти Москву.

В июле 1941 года в столице было сформировано 12 дивизий народного ополчения. Их ряды пополнили 160 тыс. человек. Желающих было в разы больше. Из неподлежащих общей мобилизации в военкоматы стояли очереди... Но предприятия, работавшие на фронт, не могли остаться без специалистов.

К началу Вяземской операции состав ополченских дивизий насчитывал 133 тыс. человек. Последующие данные о том, сколько выживет и вернётся, имеют лишь приблизительный порядок: «возможно, скорее всего, наверное...». Так вот, вернутся «из котла» примерно — около — не более 20 тыс. ополченцев.

СПАСИБО ВАМ
На бескрайних километрах вдоль дорог, вблизи когда-то живых деревень, в лесах, на полях под небом Смоленщины лежат останки наших солдат. Неохотно отдаёт их земля живущим. То ли обижена она, что идём к ним долго. То ли покой их спустя годы дороже ей любых слов и почестей. Безвестипропавшие... За то, чтобы получить хоть какую-то весть, отыскать пусть малейшую зацепку, услышать пусть десять, пусть пятьдесят лет спустя, даже это, нестерпимо горькое: погиб в бою на рубеже таком-то такого-то числа сорок военного года — многое бы отдали их матери и жёны.

...Они верили, что вернутся. Они знали, что не отдадут своей земли. Единственно, чего они не хотели — исчезнуть. Бесследно. В никуда...

В 2012-м у деревни Красный Холм под Вязьмой музыкантам-солдатам Государственного духового оркестра СССР установят памятный знак. Десять фамилий на нём — это всё, что удастся собрать по крупицам. В 2018-м знак станет общим: усилиями многих будут возвращены из беспамятья фамилии семидесяти оркестрантов Госдуха, а ещё — восьми музыкантов Красноармейской джаз-бригады — всех, что удалось вернуть.

 Солдатский отзыв всего в несколько строк. Он — неизвестному адресату, но он — настоящий, живой, оттуда — из сорок первого.

«Спасибо Вам, наши дорогие гости и товарищи, от красноармейцев-зенитчиков. Спасибо за ваш прекрасный концерт. После такого концерта и работать лучше. Мы долго будем помнить вас и петь ваши песни. Не забывайте и нас. Приезжайте к нам.

Мы же даём слово, что свои «роли» выполним с честью так, чтобы после войны нам аплодировали вы и вся Москва». Низкий поклон вам, деды и прадеды... И пусть громче играют оркестры. И звучат победные марши. А, может быть, и что-то вечное для души...

Тэги: 
ВОВ
Бестужева