ТЕБЕ ЗА МЕНЯ НЕ ПРИДЁТСЯ КРАСНЕТЬ…

Дата: 
18 августа 2021
Журнал №: 
Рубрика: 

«Для нас, выпускников специальных артиллерийских школ, патриотизм, любовь к своему народу и Родине не были абстрактными понятиями. Мы доказывали это делом и собственной жизнью…» Об истории 2-й Московской специальной артиллерийской школы, её учениках, выпускниках, преподавателях, о тех, кто внёс неоценимый вклад в дело повышения обороноспособности нашей страны, этот материал.

Текст: Александр Бураков
Фото из Музея боевой и трудовой славы 2-й Московской специальной артиллерийской школы (ГБОУ «Школа № 1231 имени В. Д. Поленова»)

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Рост численности Красной армии в предвоенные годы, её насыщение технически сложными видами вооружения потребовали сформировать новый тип красного командира, способного грамотно использовать современное оружие. Одним из приоритетных направлений по повышению боеспособности РККА стало качественное и количественное усиление артиллерии, важная роль которой в будущей войне была очевидна, а также улучшение подготовки её командных кадров.

Комитетом обороны при Совете народных комиссаров СССР 5 мая 1937 года за № 2сс было принято постановление «О мероприятиях по усилению артиллерии РККА», согласно которому в стране создавалось 30 средних школ военного профиля. Через три месяца школы «с артиллерийским уклоном» должны были начать работу. Требовалось подыскать помещения, подобрать кадры, составить учебные программы, оборудовать классы и решить массу других задач. За этот срок открылось 15 средних школ, перепрофилированных в военно-подготовительные учреждения для подготовки молодёжи к поступлению в артиллерийские училища (по пять в Москве и Ленинграде, по две в Киеве и Харькове и одна в Ростове-на-Дону). В 1938 году заработали ещё две школы в Одессе и Ереване, в 1944-м — в Киеве, Харькове и Одессе.

Постановлением СНК СССР от 9 апреля 1938 года № 452 утверждено «Положение о специальных школах Народных комиссариатов просвещения РСФСР и УССР» (справка).

СПЕЦ
Идея открытия сети подготовительных военно-учебных заведений принадлежит генералам Алексею Игнатьеву и Владимиру Грендалю. «Специфика военного ремесла требует привития к нему вкуса с детских лет, а недостаток дисциплинированности детей в домашней школьной обстановке вызывает необходимость создать специальные военные средние школы для подготовки нравственно воспитанных и физически развитых будущих командиров»,— писал И. В. Сталину 17 апреля 1943 года А. А. Игнатьев. В 1943 году бывшему царскому генералу А. А. Игнатьеву по личному указанию Сталина было присвоено воинское звание — генерал-лейтенант.

С появлением в 1937 году артиллерийских спецшкол возник вопрос, как называть их воспитанников. С учётом традиций русской армии, самым, казалось, подходящим было слово «кадет». Но формулировка «Сталинские кадеты» не прижилась в силу понятных для того времени причин. Шёл 1937 год, и любое, даже малозначительное упоминание царского прошлого, воспринималось негативно. В обиходе появилось найденное самими ребятами слово — спец. После смерти Сталина в простонародье возникла «аббревиатура» — красные кадеты, скорее, от всеобщей любви к молодой когорте будущих командиров Красной армии.

Подчинение школ Народному комиссариату просвещения дало повод острословам из созданных в 1943 году суворовских училищ шутки ради называть спецшкольников «потешным войском Наркомпроса». На деле же воспитанники спецшкол достойно выполнили задачу, которая на них была возложена. Вплоть до 1946 года они пополняли кадры военных училищ, а на фронтах Великой Отечественной проявляли чудеса храбрости и героизма.

СТРЕЛЯТЬ, ПЛАВАТЬ И ТАНЦЕВАТЬ
Но вернёмся в 1937 год. 2-я Московская спецартшкола первоначально располагалась на Садово-Кудринской, дом 3 (1937—1938). Укомплектована она была учащимися средних школ мужского пола, окончившими на «отлично» или «хорошо» 7 классов полной средней школы. Для поступления требовалось предоставить годовой табель успеваемости, характеристику и ходатайство из школы, заявление с согласием родителей, медицинскую справку. Приёмных экзаменов не было — практиковалось подробное собеседование, после которого так называемая мандатная комиссия накладывала резолюцию: «годен» или «нет». К обучению было допущено около семи тысяч ребят. Желающих — во много раз больше.

От своих собратьев 2-я Московская практически ничем не отличалась, кроме одного — в ней учились дети партийно-государственной номенклатуры. Возможно, что появление спецшкол с военным уклоном связано было и с заинтересованностью тогдашней руководящей элиты государства в обучении и воспитании своиx подросшиx сыновей. В подтверждение — обилие известныx фамилий, особенно среди первыx учащиxся спецартшколы (1937—1939): Василий Сталин, Степан Микоян, Тимур Фрунзе (приёмный сын Ворошилова), Артём Сергеев (приёмный сын Сталина), Владимир Говоров, Владимир Куйбышев (племянник Куйбышева) и другие.

Большую часть спецов представляли так называемые уличные подростки, жившие, в том числе по соседству со школой. Дети партэлиты и из простых семей были уравнены в правах — никаких преференций по «сословному», национальному или другим признакам. Не имело принципиального значения и кто твой отец — булочник из пекарни, сапожник или член Политбюро.

Конечно же, среди учащихся были свои авторитеты. Выбирались они самими ребятами за выдающиеся способности или достижения, например, в командирских навыках, спорте, искусстве, но не в учёбе. Воспитанники спецшкол и без того должны были заниматься на «хорошо» и «отлично».

Правила внутреннего распорядка школы утверждались наркомами просвещения РСФСР и УССР по согласованию с наркомом обороны СССР. Преподавание математики, физики, химии, черчения, рисования и военного дела шло по программам и учебникам, приспособленным к программам артиллерийских училищ НКО. Остальные предметы — по общим программам и учебникам средних школ.

В учебный план входил предмет «Бальные танцы» из программ дореволюционных кадетских корпусов. Уроки танцев формировали у воспитанников выправку, чувство координации и, конечно, художественный вкус. Но были среди ребят те, кому «па» давалось с большим трудом. Бывшие выпускники, молодые офицеры-артиллеристы шутки ради говорили: «Кадета проще научить стрелять, чем танцевать». На что школьный хореограф со знанием дела отвечал: «Спецшкольник должен уметь всё: стрелять, плавать и танцевать, в том числе вальс, и польку, и полонез». Кстати, хореографов приглашали из Большого театра — что подтвердил бывший ученик Борис Малухин. Он рассказывал: «У нас был кабинет танцев, но вальсировали мы в школьном фойе. В школе проходили праздничные мероприятия, в которых воспитанники показывали свои танцевальные достижения в парах с девочками, ученицами близлежащих школ. Без почётных гостей не проходило ни одно такое мероприятие: приглашались представители из Наркомпроса, военачальники, как правило — артиллеристы».

Принадлежа гражданскому ведомству, спецшкола, однако, была войсковой частью, имела знамя и представляла собой артиллерийский учебный дивизион, в котором 500 (с ноября 1940 г.— 630) воспитанников были разделены на три батареи: десятые классы именовались первой батареей, девятые — второй, восьмые — третьей. По окончании учебного года прежняя 2-я батарея становилась 1-й, 3-я — 2-й, а новая 3-я батарея составлялась из вновь поступавших учеников.

Нагрузки на неокрепший детский организм соизмерялись с возрастом и физическими возможностями учеников спецшкол. Армейская муштра отсутствовала в принципе. А вот основой основ была строевая выучка, которая подкреплялась участием в московских военных парадах.

ПОСЛЕДНИЙ ПРЕДВОЕННЫЙ
В предвоенные годы на Красной площади военные парады проходили 1 мая и 7 ноября. С 1938 года московские спецшколы — их постоянные участники. Отбор был строгий: во внимание принимались не только рост и хорошая строевая выправка, но и успеваемость. Ведь пройти в строю на главной площади страны совместно с другими частями гарнизона означало особое доверие. За подготовкой к параду пристально следил командующий артиллерией Красной армии, который направлял в школы профессиональных командиров для ежедневных в течение месяца занятий строевой подготовкой со спецами.

«Два раза в году, в мае и ноябре, мы маршировали на парадаx по Красной площади,— вспоминал Владимир Дергачёв.— Все пять Московских артиллерийских спецшкол выставляли „коробку“ в 200 человек каждая. У нас, во 2-й спецшколе, были тренировки в Тушино, на Крымской площади, в парке Горького. Целый месяц мы тренировались, как ходить. А стояли мы всегда напротив Мавзолея, с правой стороны к входу на Красную площадь. Слева направо по порядку пять спецшкол».

В одном из таких парадов принимал участие и бывший учащийся 2-й Московской спецартшколы А. И. Богачкин. «Это было 1 мая 1941 года,— вспоминал Анатолий Иванович,— тогда никто не предполагал, что он окажется последним предвоенным парадом. В тот день рано утром мы пришли на Манежную площадь. Нас построили в каре (построение в виде прямоугольника из десяти шеренг по 20 человек в каждой) среди других спецартшкол. Рядом стояли воинские части, а около Манежа — танки и артиллерия. На Красной площади находились участники парада от военных академий и училищ, а на трибунах — известные люди страны, представители посольств, передовики производства и сельского хозяйства».

В 9:55 на трибуне Мавзолея появились И. В. Сталин, члены Политбюро ЦК ВКП (б) и Правительства СССР, видные военачальники. В 10:00 под бой кремлёвских курантов из Спасских ворот для принятия парада выехал верхом на лошади Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. К нему навстречу для отдачи рапорта, также верхом на лошади, направился командующий парадом генерал армии И. В. Тюленев. Объезжая строи участников парада, они поочерёдно здоровались с ними. С. К. Тимошенко поднялся на трибуну и произнёс поздравительную речь. Началось прохождение войск. «Дошла и до нас очередь. Мы шли по брусчатке Красной площади, чеканя шаг и строго выдерживая равнение в шеренгах. Поворот головы был направлен на Мавзолей В. И. Ленина. Мы видели стоящих там И. В. Сталина, В. М. Молотова,  М. И. Калинина, С. М. Будённого, К. Е. Ворошилова и других видных людей нашей страны. Мы чувствовали волнение и гордость за оказанное нам, мальчишкам, доверие участвовать в военном параде», из воспоминаний Анатолия Богачкина.

НАСТАВНИКИ
Преподавательский состав назначался из лучших педагогов страны, все проходили жёсткий отбор на профпригодность. Не последнее слово в этом вопросе было за органами НКВД. Так как спецшколы создавались по образцу и подобию дореволюционных кадетских корпусов (вслух об этом не говорили), на «высшем уровне» было принято смелое и очень ответственное решение (!) — включить в состав педагогических коллективов бывших офицеров и генералов царской армии, обучавшихся в своё время в российских кадетских корпусах.

И всё же большинство артшкол предпочтение отдали преподавателям новой формации. 2-я Московская — яркий пример. Её история связана с именами директора З. Э. Крейна (занимал должность директора с 1939 по 1946 годы), завуча Ф. П. Коровкина, военных руководителей школы Е. И. Левита и П. П. Зубчанинова, помощника военрука С. С. Полюшкина, политрука С. Д. Бабаева, преподавателей: математики — А. В. Венсана, литературы — С. А. Гуревича, истории — П. Холмогорцева и В. В. Мартышина, биологии — Н. А. Хейфеца, физики А. А. — Павлова, физкультуры — К. Е. Шуленина, капельмейстера — А. И. Бибикова и других педагогов.

В вопросе подбора кадров упор делался на бывших военных, в большинстве своём командиров запаса артиллерии, а во время войны — кадровых офицеров, которые после ранений и лечения в госпиталях должны были какое-то время оставаться в тылу до полного выздоровления. Как правило, проработав несколько месяцев, они убывали на фронт. На должность командиров взводов назначались преподаватели, порой не имевшие к военному делу никакого отношения. Командирами отделений, помощниками командиров взводов и старшинами батарей становились лучшие ученики. Это были младшие командиры, носившие на петлицах отличительные   знаки — рубиновые треугольники.

На время двухмесячных военных лагерей, которые проходили в Подмосковье под Кубинкой, учащиеся уезжали из дома и погружались в жизнь по военному распорядку.

«ДРОБЬ ШЕСТНАДЦАТЬ»
Ребята с нетерпением ждали летних каникул, которые были включены в план учебной подготовки и проводились в специальных лагерях.

Это было время, когда юношеские мечты воплощались в реальность, а на смену горячим домашним пирожкам приходила заправленная душистым запахом костра «шрапнель». Нет, это не артиллерийский снаряд, начинённый пулями для поражения живой силы противника,— это перловая каша! В мирное время солдаты называли её «дробь шестнадцать» — размер плохо разваренного перлового зёрнышка совпадал с параметрами 16-го калибра (примерно 4 мм в диаметре).

«Война войной, а обед по распорядку». Этот закон выполнялся безоговорочно и точно в срок, по крайней мере, в мирное время.

«В лагерь мы приехали 7-го в полдень и с первого же дня занялись устроением своих палаток и их окружения. Занятия начались у нас только с 10-го числа. Сегодня первый свободный день, выходной для всего лагеря. Относительно нашего пребывания здесь могу сказать, что погода замечательная, воды для купания пока нет, для мытья сегодня провели водопровод, на днях будет электричество. В общем, жить можно. Кормят нас очень хорошо, ни в чём не нуждаемся (в смысле физических потребностей), но тут один из нашей палатки едет в Москву, и я его попросил купить гуталин. Очень прошу поскорей прислать мне денег, чтобы ему отдать, и также на стрижку (у нас, оказывается, ничего не делают бесплатно). Прошу не обижаться на меня, что половину письма занимают просьбы, т. к. денег у меня нет»,— из письма ученика Измаила отцу.

Марш-броски с полной выкладкой, учения со стрельбами из 76-мм орудий закаляли ребят. После стрельб из настоящих орудий никто из сверстников и уж тем более взрослых не мог адресовать им язвительное: «Они ещё пороху не нюхали…» Мальчишечьи сердца переполняли чувства радости и гордости, когда из рук начальника артиллерии РККА Николая Воронова (впоследствии — Главного маршала артиллерии) они получали значки-ромбики «За отличную артиллерийскую стрельбу».

В 1938 году артшкола переезжает на Большую Грузинскую улицу, дом 4/6 (1938—1940). В прежние времена в этом здании находилось Министерство геологии СССР (ныне Министерство природных ресурсов и экологии РФ). В сентябре 1940 года — на Кропоткинскую улицу (ныне улица Пречистенка, дом 12/2). Здесь она располагалась вплоть до начала войны (в 1941—1943 гг. размещался военный госпиталь).

Артиллерийские спецшколы в течение 3-х лет (1937—1940) доказали свою эффективность в подготовке юношей к кадровой военной службе в войсках, оснащённых сложной боевой техникой и артиллерийским вооружением. В апреле 1940-го Совнарком принял решение о создании 20 авиационных спецшкол и семи военно-морских спецшкол.

ВОЙНА
Война застала ребят в военно-полевом лагере под Кубинкой. В срочном порядке их вернули в Москву. Чтобы не прерывать практических занятий, было решено расположить лагерь в черте города. Для этих целей выбрали Кузьминский парк.

Некогда излюбленное для отдыха москвичей место в одночасье превратилось в закрытую для посторонних лиц охраняемую территорию. Вооружили спецшкольников винтовками образца 1891— 1930 годов.

С началом налётов на Москву был получен приказ о рытье на территории лагеря глубоких траншей (щелей), в которых при бомбёжке можно было укрыться. Но этот вид убежища оказался малоэффективным. Чтобы не подвергать жизни мальчишек опасности, военное руководство приняло решение — лагерь в самые короткие сроки свернуть. Из-за опасения, что мы при бомбёжках можем пострадать,— вспоминал Анатолий Богачкин,— нас на баржах переправили по рекам Москва и Ока в посёлок Сельцы Рязанской области для продолжения лагерного сбора. И только в сентябре мы вернулись в Москву.

Вместо занятий вплоть до эвакуации спецы работали на строительстве оборонительных сооружений в районе Гучково (ныне Дедовск) Московской области, дежурили на крышах, сбрасывая зажигалки, охраняли стратегические продовольственные склады в Лужниках. Самые отличившиеся были награждены медалью «За оборону Москвы».

Занятия возобновились в начале октября 1941 года. В связи с тем, что многие родители были призваны в армию или эвакуированы на восток вместе с предприятиями, в расположенном рядом со школой здании бывшей усадьбы Хрущёвых-Селезнёвых (сейчас Государственный музей А. С. Пушкина) был организован интернат. Там под присмотром педагогов жили и питались нуждавшиеся в опеке учащиеся.

С 15 октября 1941 года началась эвакуация спецшколы в Сибирь.

«Вечером 16 октября мы собрались по-походному с рюкзаками за спинами у здания школы на улице Пречистенка,— вспоминал Анатолий Богачкин,— в ночь на 17 октября направились пешком через всю Москву к Казанскому вокзалу. Когда шли по Москве, была объявлена воздушная тревога. Несколько немецких самолётов прорвались через наши зенитные огневые заграждения и начали бомбить город. По небу шарили десятки прожекторов. А мы продолжали идти. По прибытию на Казанский вокзал нас подвели к товарному эшелону и разместили из расчёта по два взвода спецов в одном вагоне. Для перевозки людей в каждом вагоне по обе стороны от больших раздвижных дверей были оборудованы сплошные двухэтажные деревянные нары. В центре вагона была установлена металлическая печь — «буржуйка» с трубой, выходящей через крышу наружу».

Перед отправкой в эвакуацию ребятам выдали специальные справки, заверенные гербовой печатью, в которых были указаны фамилия и инициалы учащегося и то, что он «…эвакуируется вместе со школой». В свой дорожный чемодан и рюкзак они брали самое необходимое. Вот список, составленный Владиленом Ташевым: «Иметь: рюкзак и чемодан. Одеяло, подушки, 2—3 наволочки, рубашки, кальсоны, нижнее бельё 3 смены, 2 простыни, перчатки, тёплые вещи, 200 руб. денег. Учебники, тетради, мыло, иголки, пуговицы. Питание: взять больше и своего».

Как-то неожиданно для всех и для самих себя мальчишки повзрослели не по годам. Объект их зависти — старшие товарищи — выпускники 1941 года, которым посчастливилось быть одними из первых, вставших на пути фашистских полчищ.

На Красной площади 7 ноября 1941 года состоялся военный парад, совсем не похожий на мирные парады. По заснеженной брусчатке прошли 28 487 военнослужащих, среди них пять спецов 2-й Московской специальной артиллерийской школы. Прямо с парада они ушли на фронт. В рядах защитников Москвы были выпускники спецшкол: Д. Ф. Азаров, Н. Ф. Бандиловский, Е. П. Бранд, К. Н. Васильев, Л. А. Воронин, Б. И. Крупьянов, К. Я. Макаров, А. А. Мишин, В. В. Тепфер, Ф. В. Трегубов и другие.

ПО СИГНАЛУ ГОРНА
В эвакуации 2-я спецшкола несколько раз меняла свои адреса и после некоторых перемещений осела в Ленинске-Кузнецком Кемеровской области. Мальчишки жили в бараках около шахты имени 7 Ноября, в 15 км от города.

«Несколько месяцев мы жили без каких-либо удобств,— вспоминал Анатолий Богачкин,— умывались из рукомойников. Туалет был на улице. Чтобы не замёрзнуть, дежурные по бараку круглые сутки топили печи углём, он был в изобилии. Спали на трёхъярусных нарах. В сильные морозы находившиеся на нижних нарах укрывались дополнительными одеялами. На верхних нарах, наоборот, было очень жарко. Те, кто располагались на них, спали в одних трусах. В ночное время клопы с потолка «пикировали» на голые тела и не давали нам спать. Кормили нас регулярно, но однообразно. Почти каждый день в первом блюде и втором использовалась известная ещё по военным лагерям «шрапнель» — перловая каша. Учебные классы, столовая и спортзал также размещались в одноэтажных бараках».

Весной 1942 года спецартшкола переехала в большое трёхэтажное здание, расположенное в городском парке, до войны — здание местной школы. В нём имелось всё необходимое для жизни и учёбы: просторные классы, многочисленные подсобные помещения, столовая, спортивный и актовый залы.

Ребята работали на различных народнохозяйственных объектах, в том числе пропалывали и убирали картофель, что позволяло не только помогать колхозникам, но и пополнять скудные запасы продовольствия, а также пасли скот, занимались строительством мелких служебных помещений. Из-за нехватки рабочей силы местные власти постоянно обращались к директору школы, и нередко даже в ночное время учеников поднимали по тревоге для оказания помощи в погрузке угля на шахтах или на железной дороге.

Но, пожалуй, самой почётной считалась работа в забое угольных шахт. В отличие от взрослых у мальчишек не было определённой нормы выработки угля. Между собой они установили свою: чем больше, тем лучше! Отработать иногда смену навалоотбойщиком доставалось избранным. Им завидовали. А уж сколько счастья было в глазах мальчишек, всю ночь бросавших совковыми лопатами уголь на ленты транспортёров, когда они видели уходящий гружённый «их» углём эшелон. Ночные авралы были не так часты.

Поначалу объектом ребячьей радости и язвительных шуток становились простые крестьянские лапти, которые взамен изрядно износившихся школьных ботинок выдавали спецам в колхозе на прополке овощей. Но потом они ощутили, насколько удобна и легка эта обувка.

«Каждый день для нас начинался с подъёма в семь утра и обязательной зарядки. Затем завтрак, построение и развод на занятия. Во второй половине дня обязательная самоподготовка, свободное время, вечерняя поверка и отбой. Всё это выполнялось по сигналу горна или звонка. Все передвижения осуществлялись строем»,— вспоминает Анатолий Богачкин.

Никаких послаблений в учёбе не допускалось, требования оставались жёсткими. Значительное внимание уделялось военной подготовке и особенно строевой, отрабатывались элементы штыкового боя и приёмы владения тяжёлой трёхлинейной винтовкой. В школе работали секции гимнастики и борьбы. В выходные дни проводились лыжные кроссы. Имелись духовой и струнный оркестры, хор. Работали кружки — драматический, возглавляемый заслуженным артистом РСФСР Владимиром Торским, и хореографический, который вела балерина Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова Марина Семёнова. По вечерам в свободное от учёбы и работы время спецы устраивали танцы под патефон. Всё как в мирное время. Сочиняли музыку, гоняли футбольный мяч, писали стихи:

«Во глубине сибирских руд»
Спецы московские живут.
«Среди сугробов и снегов»
Вдали от милых берегов.

«Встаёт заря во мгле холодной».
И клич несётся вдоль повзводный:
«Подъём! Подъём!» И вихрем с нар
Летят спецы, как на пожар…

И, конечно, сочиняли домой тёплые, нежные письма, в которых рассказывали о выработанной в шахте норме угля, о том, что их первая батарея с разгромным счётом проиграла в футбол второй, о горячих домашних пирожках, которые теперь им только снятся. Бумага была дефицитом, поэтому часто писали на обратной стороне контрольных.

ПАПА КРЕЙН
Было у ребят и весьма оригинальное увлечение, с которым они не пожелали расстаться даже в эвакуации — перешивание брюк по моде. Их растяги-вали «под клёш» на фанерных клиньях, что в армии являлось нарушением устава. Но в школе, видимо, в силу особых обстоятельств, педагоги решили не обращать на это внимание. Инициатором послабления в дисциплине выступил директор Зиновий Крейн, пользовавшийся среди учащихся большим авторитетом.

Пятнадцатилетние мальчишки, впервые оказавшиеся далеко от дома, без родителей, видели в нём не только учителя, начальника, но и отца. Вот тогда он и получил почётное прозвище «папа Крейн». Но никогда не сердился за эту вольность, а, скорее, в глубине души гордился новым «именем».

Ещё сильнее Крейн привязался к ученикам, когда на фронте погиб его сын. Порой по-отцовски прощал им то, за что наказание должно было быть неминуемым. Однажды несколько спецов, подгоняемых постоянным желанием поесть, украли с продсклада ящик масла. Не рассчитав силы и возможности, они лишь ополовинили «добычу» и оставили в ящике в качестве вещдока другую, непочатую часть, из-за чего и были изобличены школьным руководством. Не было никакого расследования и разбирательства, было одно волевое решение Крейна — простить и не наказывать! При иных обстоятельствах нарушителей дисциплины могли легко из учебного заведения отчислить, но не теперь и не здесь.

В эвакуации 2-я спецшкола как, впрочем, и остальные спецартшколы, оказалась в сложном положении. Возникли трудности с вещевым и продовольственным снабжением. Военная форма катастрофически ветшала. Шинели, кители, брюки передавались от старших младшим при каждом очередном выпуске. И всё же во время праздничных демонстраций, проводимых в Ленинске-Кузнецком, вместе с пехотно-пулемётным училищем 2-я спецартшкола была участником всех торжественных шествий.

Продолжение в следующем номере.